Инспектор, скорее из вежливости, поинтересовался:
— Как это перенесли бедные ребятишки?
Женщина не сразу ответила.
Дункан увидел сзади ее передернувшиеся плечи.
— Видите ли… — еще потребовалась пауза, — я, как бы сказать, не была там с тех пор и не собираюсь.
Инспектор бросил поверх ее головы на шефа настороженный взгляд.
— Увольняетесь, мэм?
— Да. Не хочу оставаться в доме, где случилось такое.
Теперь ее голова слегка опустилась.
Инспектор снова взглянул, осведомляясь, не желает ли капитан войти разговор.
Тот решил, что как раз самое время.
— Ванлейн часто подходил к краю площадки?
От неожиданности женщина вздрогнула.
Потом попробовала повернуть голову, чтобы видеть спросившего.
— Вы говорите про крышу?
— Да. Вы часто замечали его стоящим там сверху у края?
— Я, сэр?
Опять вышла не очень понятная заминка, Дункан не видел лица женщины, но был почти уверен, что она сейчас думает не над его вопросом, а над чем-то другим.
— Хорошо, мэм, — заключил капитан, — вы просто сейчас не можете вспомнить.
Она кивнула коротким рывочком.
Капитан поблагодарил и попрощался, а инспектор любезно отправился провожать.
Надо было звонить в Майами.
Дункан набрал по служебной линии код, ожидая услышать голос приятеля — они всегда еще перебрасывались «за жизнь», но услышал другой голос, сообщивший, что «начальник на территории», но свяжется, когда прибудет. Не успев повесить одну трубку, он снял другую — дежурный докладывал, что Коннерс привез бумаги на почерковедческую экспертизу, но сам сразу уехал.
Капитан велел передать бумаги в отдел.
Он с утра включился в свой нормальный режим, естественный даже неприятными мелочами, потому что и они входили в привычное целое, и не то чтобы забыл вчерашний разговор с Коннерсом — он о нем просто не вспомнил, и теперь странный сюжет возник в памяти, как просмотренный на ночь фильм из разряда «фикшен» с содержанием, может быть любопытным, но ни в коем случае не относящимся к жизни.
От такого несхождения Дункан почувствовал неудобство и в теле, и в кресле.
Отвлекла физиономия инспектора, где отчетливо проглядывались «соображения», тот, едва ступив в кабинет, высказал оба сразу:
— Недоговаривала, согласны, сэр? И между прочим, приятной телкости баба.
Капитан неопределенно кивнул. Гостья совершенно схожего типа с женой, поэтому разглядывать не хотелось, а недоговаривала — это точно, однако могло быть, что по самым ничтожным для их дела причинам.
Но не это сейчас задержало вступить в разговор с подчиненным — чуждый реальности сюжет вдруг придвинулся, и оказался хотя не в этом пространстве, но ближе прежнего.
— Сэр, смотаюсь-ка я в охранное агентство и посмотрю, действительно ли она выходила в половине седьмого.
— Прекрасный план, съезди.
— Лицо у вас какое-то необычное.
— Какое?
— Задумчивое.
— Ну и проваливай.
Родившаяся идея уже начинала нравиться.
И за это можно было угостить себя сигаретой.
У нее был абсолютный музыкальный слух, но несильные и глуховатые связки. Да и вообще петь Лиза никогда особенно не любила. Но ужасно любила свистеть. Вполне художественно. Для себя, разумеется.
Лиза шла и насвистывала, и голова двигалась в такт внутреннему оркестру, исполнявшему прелестную увертюру Россини к «Сороке-воровке». Недаром на эту оперную музыку ставят балетные партии — ноги сами стремятся вверх на носки, чтоб задвигаться быстрым высоким шагом.
Как можно так гениально придумать? И из каждого звука струится свет.
Раз можно одному, значит, и другие способны до чего-то подняться.
Пусть яйцеголовые книжники изобретают любые свои философии, а она знает, что в основе всего свет, с которым вместе человек способен на что угодно.
Мобильный телефон просигналил об sms-сообщении.
Лизе хватило быстрого взгляда — ее вызывают на встречу.
Что-то экстренное, так как плановая встреча должна была состояться только через неделю.
По сути, реализация возникшего замысла требовала решить только один «технический вопрос», и капитан уже понял, как это сделать, однако пришлось отвлечься — Майами проклюнулось на служебном проводе.
Дункан взял трубку и услышал громкий голос приятеля:
— Соскучился?!
