Итак, доктор, как сам сообщает, много лет занимался психической энергетикой и, видимо, делал это вполне здравомысленно до какого-то времени. А позже научная увлеченность потеряла коррекцию, явился проект с переселением душ, которые в его терминологии подозрительно сухо именуются психоэнергетическими субстратами. Как человек природного маниакального типа, доктор скоро оказался настолько захваченным этой идеей, что она стала главной темой его жизненного существования. Помнится, профессор говорил, что патология «идеи фикс» может вовсе не открывать себя в бытовом поведении, особенно если человек держится замкнутого образа жизни.
Дункаан не заметил, как оказался уже почти у кафе.
Таким образом, доктор искренне верит в то, что пишет. Плюс к этому, он пишет не только ради предупреждения, но подсознательно не желая прослыть убийцей. Криминальным коллегам Джино доктор тоже сообщил нечто в подобном роде — отсюда возникли слухи.
Капитану несколько раз намекали, что могут выделить персональный столик, но он предпочитал садиться всегда с кем-нибудь, и это нравилось подчиненным.
Интересно — своего предшественника за полгода он здесь ни разу не видел.
Капитан и спросил об этом у молодого сержанта, как только уселся в соседнее кресло.
— Старый начальник, сэр, вообще здесь редко бывал. На ланч ездил домой. Да вот, жена у него померла как раз перед пенсией.
— Дружно жили?
— Кто знал, говорят, очень любили друг друга.
В ожидании заказа, Дункан решил позвонить Коннерсу, чтобы договориться о встрече и кое-что обсудить.
Автоответчик, подтвердив правильность попадания, уведомил, что хозяин будет только вечером после семи.
Встреча с Лизой у капитана была назначена на половину седьмого.
Закончивший трапезу сержант попрощался и очень кстати освободил место — в кафе появился инспектор, еще издали Дункан заметил самодовольство в лице подчиненного.
И в том, как тот подошел к столику, чувствовалась уважающая себя усталость.
Капитану принесли баранину с молочным соусом, инспектор скосил глаза и заказал то же самое, и еще бокал светлого пива.
А затем произнес в растяжку:
— Я, сэр, заслужил.
— Хвались.
— Раскопал любопытную очень деталь.
— Гувернантка что-нибудь соврала?
— Ничего не соврала — в 18.26 вышла из ворот и села в подъехавшее авто. Из последних и весьма недешевых моделей.
Поднятый указательный палец дал понять, что «любопытная деталь» именно здесь.
— И за рулем? — следуя этой подсказке, произнес Дункан.
Баранина требовала быстрого употребления, так как, охлаждаясь, теряла во вкусе, с рассыпчатым картофелем тоже не следовало тянуть, еще капитан прихватывал из салатной вазочки помидорные дольки.
— И за рулем женщина. Какая — я на пленке не углядел, но согласитесь, сэр, интересное ведь обстоятельство?
— Очень!
Искренний ответ последовал, больше, от вкусовых ощущений.
— Номер удалось увеличить и разобрать. Знаете, чья машина? Весьма известной в городе дамы — хозяйки ночного клуба, самого крупного в городе. Не слишком подходящая рекомендация для гувернантки, не правда ли?
Прохладная помидорная долька приятно вставилась в нежное мясо, Дункан с чувством кивнул головой.
— Однако не это главное, сэр.
Инспектор, перед которым поставили бокал с пивом, сделал большой глоток.
— Эту дамочку, — он быстро утер губы салфеткой, — знает весь город, и полгорода знает, что она была любовницей Ванлейна до его женитьбы на Ромми.
Капитан продолжил процесс.
— Как вам, сэр?
Пришлось прерваться, он неопределенно двинул плечами:
— Если ты клонишь к тому, что старая подруга Ванлейна подсунула ему девицу, то для чего вводить ее в дом в качестве гувернантки? Он мог приобрести для нее квартиру в удобном для их встреч месте. Зачем тащить ее жене на глаза?
— Не знаю, но чувствую — что-то не так. И вот еще информация: никто из охранников не помнит, чтоб видел Ванлейна, стоящего там наверху у края крыши.
Инспектор взялся за пиво, а капитан вернулся к еде.
Однако интерес к ней снизился, потому что в голову полезли мысли.
— Помнишь, гувернантка на вопрос, где находился Ванлейн к моменту ее ухода, ответила, что, скорее всего, у себя в кабинете.
