Несколько дней обе стороны готовили позиции для боя.
Сразу за поймой Двины, которая тянулась довольно широкой полосой по левую сторону реки, начинались неоглядные хвойные леса. Правый берег Двины высокий, левый — низкий, с болотами. И всюду глушь, никакого жилья до самой железной дороги Вологда — Архангельск, которая ниточкой вилась в тайге по левому берегу.
Развернуть войска широким фронтом на такой местности невозможно. Поэтому наступательные операции советских войск планировались только вдоль железной дороги и в бассейне Двины. Переброска войск и их снабжение осуществлялись также только этими двумя путями, так как грунтовых дорог в лесу было мало, да и проехать по ним можно было главным образом летом.
1-й Вологодский полк, в который влился наш архангельский отряд, занял позиции на высоком берегу, возле деревни Каменный Прилук, а 2-й Вологодский полк выгрузился на левом берегу, у Пучуги, занятой противником.
К Борку и Пучуге интервенты подтянули кроме пехоты и канонерок артиллерию. Главная задача состояла в том, чтобы выбить из Борка англичан. Тогда занимавшие Пучугу американцы поспешили бы эвакуироваться сами, поскольку с высокого берега Борка простреливались все их позиции в Пучуге, на низком левобережье. Каких-либо белогвардейских войск на Двине в это время не было.
Я со своими артиллеристами находился в распоряжении Афонского. Надо сказать, что наша артиллерия на судах по огневой мощи была сильнее, чем у противника. Особенно много неприятностей доставляла интервентам шестидюймовка, которую мы поставили на баржу. Но батареи врага были все-таки очень опасны для речных пароходов.
Бой завязался возле деревни Каменный Прилук. 1-й Вологодский полк атаковал позиции англичан. Самым слабым местом их обороны был правый фланг: там кончались пойменные луга и начинался сплошной лес. Решено было обходным маневром с левого фланга ударить частью сил англичанам в спину.
Афонский выделил для этой цели роту. Показать дорогу в лесу вызвались местные жители. Ночью проводники глухими тропами вывели красноармейцев в тыл неприятелю, и на рассвете рота неожиданно атаковала. Интервенты отступили, оставив траншей в деревне Борок, но потом, наведя порядок в своих рядах, закрепились на возвышенности перед Городком. Это село взять с ходу нам не удалось. Позиция у противника была очень выгодная: с холма отлично просматривалась и простреливалась местность, по которой наступали красноармейские батальоны. Бой продолжался весь день.
В одной из атак меня ранило в ногу. Ходить я не мог, и меня на носилках отправили на пассажирский пароход «Гоголь», оборудованный под плавучий госпиталь. Там я нежданно-негаданно увидел Розалию Самойловну Самойлову. Эта встреча снова внесла изменения в мою жизнь.
Спустя две недели после операции я уже передвигался с помощью костылей и чувствовал себя здоровым, полным сил. Мне шел тогда двадцать третий год, а в таком возрасте раны заживают быстро.
Бродя однажды по палубе, я столкнулся лицом к лицу с Розалией Самойловной. Из разговора с ней я узнал, что она прибыла к нам по командировке ЦК партии. Розалия Самойловна, оказывается, искала меня, так как знала, что я ранен и нахожусь в госпитале.
— Ты, я вижу, уже гуляешь, — с шутливой иронией сказала она. — Гипс сияли? Отлично! Ну а голова цела — значит, можешь работать!
— Голова цела, и работать могу.
— Тогда вот что. Председатель ЧК товарищ Педа набирает сотрудников. Поезжай к нему. Там можно работать и с костылями.
Предложение было неожиданным. Я любил свое дело и вовсе не собирался расставаться с полком.
— Но я ведь артиллерист, а не писарь…
Иронические огоньки в глазах Самойловой погасли, голос стал жестким, как бывало, когда она сердилась.
— Брось, Шебунин! Педа тебя научит, что надо делать. Ему предстоит организовать прифронтовую ЧК, нужны надежные люди. Понимаешь? Вот тебе записка, отдашь товарищу Педе. ЧК — на пароходе «Светлана». Поезжай, поезжай, дружок!
Очень не хотелось мне покидать свой полк в разгар боев, но пришлось подчиниться.
