Скажи миру – «нет!» - страница 124
Не лучший вариант.
– Да никто этого не забыл, – сказал Вадим. Он сидел со скрещенными ногами и шлифовал абразивным камешком лезвие тесака.
– Сергей пойдет на юг, – вернулся я к третьей теме. – Доберешься до морских берегов, – обратился я уже к нему. – Ищи хорошие места. И посмотри, кто там обретается. Выйдешь послезавтра. Учти, мы будем ждать тебя, никуда без тебя не пойдем…
– Олег… – неуверенно начал Андрюшка Соколов.
– Не надо, – предостерегающе поднял я руку. – Я знаю, что ты хочешь сказать. И хочу напомнить: это вы назвали меня князем. Это вы сказали, что я буду решать, а вы станете выполнять. Ну так вот: когда Сергей вернется с разведки – мы уйдем на юг. Это – все.
Мои слова удивили меня самого. Наверное, и остальные тоже удивились – во всяком случае, никто даже и не подумал возразить. Я закрепил свою победу взглядом, которым обвел всех, и продолжал:
– До тех пор – будем сидеть здесь и ждать.
Неожиданно подал голос Богуш. Он за прошедшее время наловчился говорить по-русски, хотя сохранил польский акцент:
– Почему бы кому-нибудь не пойти и на север – хотя бы недалеко? – рассудительно сказал он. – С востока вы пришли. На западе живут чехи и австрийцы. Может быть, посмотреть хотя бы на небольшое расстояние с севера?
Предложение показалось мне здравым.
– Может быть, я пойду? – предложил Вадим. Но я покачал головой и вдруг улыбнулся:
– Предложение хорошее. И я, пожалуй, пойду в эту разведку сам. Надо мне размяться – я же почти месяц лежал! А ты, Вадим, останешься вместо меня.
– Олег, ты что, не сходи с ума! – вскочила Танюшка.
Я повернулся к ней:
– А пойдем со мной, Тань?
Обе полуземлянки были брошены уже давно – не в спешке, аккуратно. Даже не брошены, а оставлены. Именно эти полуземлянки были единственным результатом нашего с Танюшкой пятидневного путешествия на север по застывшим лесам. Было холодно, и очень холодно, но мы неплохо себя чувствовали и даже ночевали в тепле, хотя каждый раз тратили на обустройство ночлега немало времени, несколько часов. Я раньше и не думал, что можно на самом деле заночевать на воздухе при температуре минус тридцать – и не только не загнуться, но и чувствовать себя относительно комфортно. В первую ночевку меня пугала сама эта мысль!
Разговаривали мы на удивление мало – и это при том, что я любил поговорить; Танюшка – тоже. Даже по вечерам мы, перед тем, как залезть в спальники, чаще всего молча сидели возле очередной выстроенной снежной стенки у костра и слушали ночной зимний лес. Утром поднимались, ели и вновь становились на лыжи. В полдень останавливались и перекусывали, присев на какие-нибудь упавшие деревья. И опять шли.
Странно – но нам было очень и очень хорошо…
…Тем утром до дому оставалось километров сто пятьдесят, и мы, коротко переговорив, решили не устраивать вечером ночевку, а просто идти с короткими перерывами весь день и ночь – тогда следующим утром мы должны были оказаться уже у родной пещеры, которая нам и правда представлялась – начала представляться – роднее всего родного. Подгоняла мысль о почти настоящей постели и очаге.
Лично мне ошибка стала ясна слишком поздно. Был уже вечер – обычно в это время мы сидели у костра на биваке, – когда начало резко холодать. Очень резко, мы даже вынуждены были опустить на лица ранее не использовавшиеся ни разу меховые маски. А еще через полчаса ходьбы Танюшка тоже, кажется, поняла, что к чему.
Небо на закате было похоже на остывшую сталь. Сизое небо лежало над закатным алым солнцем, как широкий клинок над гаснущим горном. И на этом сизом фоне остро горели россыпи звезд, а за нашими спинами всходила круглая зеленоватая луна, раскинувшая в лощинах черные с серебром тени.
Снег под лыжами не скрипел – он сухо шуршал, словно мы шли по россыпям стальной крошки. Облачка пара взрывались в воздухе с коротким, но отчетливым треском. Они казались черными, а не белыми, как обычно.
В лесу слева от гребня холма, по которому мы шли, отрывисто и страшно хряснуло – мороз разорвал дерево. По белому ровному покрову замерзшего озера в километре от нас впереди лежали алые ровные полосы закатного света.
