Герцог подошел ближе, и миссис Берд увидела, как дергается у него щека.
— Генри был обаятелен. Женщины всегда вешались ему на шею, без всяких усилий с его стороны. В отличие от него мне приходится для этого потрудиться.
— Прекратите! Вы говорите так, будто все это было не важно.
— А это было важно? — Низкий тихий голос Люка согрел ее сердце.
Она проигнорировала вопрос и уставилась на свои старенькие туфли.
— Наш поступок стал известен лорду.
— Понимаю.
Ах да ничего он не мог понимать!
— Где это было? — полюбопытствовал герцог.
— На мысу в Перрон-Сэндс.
— Там, должно быть, чертовски неуютно. Никогда не мог понять привлекательности песка и запаха гниющих водорослей. На мой взгляд, они способны убить даже самое сильное желание.
Розамунду охватил гнев.
— Уверена, вы об этом ничего не знаете, проводя все свое время за книгами. Говорят… — Она запнулась и почувствовала страх. Пожалуй, все-таки, она сказала лишнее.
На физиономии его светлости появилась насмешливая гримаса.
— Говорят, судя по всему, Аги Фелпс и ей подобные, обладающие острыми как бритва язычками. Так что они говорят?
— Что вы повеса и затворник с богатым прошлым, — сообщила Розамунда и отвела глаза. — Но поскольку я, строго говоря, принадлежу к тому же сорту, то не обращаю на подобные речи внимания. Герцог фыркнул.
— Да? Пожалуй, это самая приятная вещь, которую я от вас услышал, Розамунда.
— Спасибо. — Она задумчиво вертела в пальцах прядь волос, которые уже довольно сильно растрепались. — Послушайте, что можно делать в кабинете целый день? Сестра сказала, вы не обедаете и не развлекаетесь с гостями.
— Вы очень ловко сменили тему, дорогая. Давайте вернемся к вашему рассказу. О вас узнали, а что было потом?
Розамунда снова отвела глаза.
— Я отклонила предложение Генри.
— Почему?
— Вы можете задавать сколько угодно вопросов, — нахмурилась миссис Берд, — но я, в свою очередь, могу на них не отвечать.
— Почему вы отказали ему? — не отставал герцог.
— Вы хотите унизить меня? Я уже расплатилась за все. Этого достаточно.
Он смотрел на нее горящими глазами.
— И все же почему?
— Потому что он меня не любил! — со злостью выкрикнула Розамунда. — Вот так. Теперь вы все знаете. А мне очень горько.
Люк повернулся к ней спиной, уперся рукой в дерево и опустил голову.
Розамунда не сомневалась, что герцог считает ее распутницей, достойной всяческого презрения. Что ж, в таком положении вещей есть и хорошая сторона. По крайней мере он не станет выделять ее из толпы гостей, чтобы позабавиться. Почему он для этой цели выбрал именно ее, Розамунда так и не могла понять.
— А вы любили его?
— Нет, конечно, — сухо сказала она. — Разве вы не слышали? У меня нет представлений о морали и о чести.
— Вы любили его, — мрачно произнес Люк. Розамунда отвернулась и принялась сосредоточенно отдирать кусочки крапчатой березовой коры.
Она услышала, как герцог подошел ближе и остановился за ее спиной. Немного помедлив, он ухватился за ветку над ее головой.
— И до сих пор любите?
— Конечно! Как я могу его не любить. — Розамунда скрестила руки на груди и прижала их к телу так сильно, что стало трудно дышать. — Я же соблазнила Генри, буквально заставила погубить мою репутацию, и потому он, как честный человек, пусть с большой неохотой, но все же сделал мне предложение. Наши отцы были уверены, что мы не станем сопротивляться. — Она сделала паузу. — Но, как вы знаете, я часто иду наперекор. И потому отказалась подчиниться. — Когда Розамунда упомянула отцов, над ее головой раздался треск сломанной ветки, и в руках герцога оказался увесистый сук.
— Вы не захотели спасти собственную репутацию из гордости?
— Из гордости? Вы считаете, именно это чувство мешает женщине выйти замуж за мужчину, который открыто признается, что любит другую?
— Розамунда, — мягко сказал герцог. — Ах, Розамунда. По крайней мере, вы не были так слепы, как большинство людей. Только глупцы думают, что брак может быть не медленным, но верным погружением в безумие, а чем-то иным.
Девушка бросила быстрый взгляд на своего собеседника.
— Мы придерживаемся одинаковых взглядов, сэр.
— И все же с тех пор вы постоянно наказывали себя, а это лишено здравого смысла.
