— Но, должен признаться, мне это скорее нравится, чем раздражает. Обычно никто не осмеливается. — Люк наклонился, что-то шепнул лошади и взял удила. — Ваша реакция на любой вызов удивительно предсказуема, но забавна. — Лошадь герцога встала на дыбы и несколько секунд переступала на задних ногах, после чего стрелой бросилась вперед.
Застигнутая врасплох Розамунда негромко чертыхнулась, не зная, что предпринять. Зато ее мерин тут же попытался догнать кобылу. Но нет, она не собиралась глотать наживку.
Абсолютно не собиралась.
Коню Розамунды очень хотелось устремиться за подружкой. Он выразил свое недовольство громким фырканьем, но всадница удерживала его на месте. Она сохраняла твердость, но предательское желание уже зашевелилось где-то в глубине живота.
Как она хотела отпустить лошадь!
Ей не терпелось ощутить, как ветер бьет в лицо, какое приятное возбуждение охватывает тебя, когда удается преодолеть препятствие.
Розамунда заметила белый хвостик кролика, скачущего по траве. За ним бросилась бурая лиса. Конь шарахнулся в сторону, закусил удила и рванулся вперед.
Впоследствии Розамунда не слишком старательно убеждала себя, что просто не смогла остановить его, но в глубине души понимала, что поддалась искушению. Возможно, ей еще придется раскаяться но как же это было чудесно — стрелой лететь вперед, вдыхая соленый воздух Корнуолла.
Ветер свистел в ушах, а Розамунду охватило с детства знакомое, но давно позабытое чувство восторга. Герцога она, понятно, не догонит, но впервые в жизни это показалось ей неважным. Из-под копыт кобылы, скачущей далеко впереди, вылетали влажные куски дерна. Розамунда направила лошадь наперерез, чтобы сократить дистанцию.
Раз или два его светлость оглянулся, наблюдая за, казалось бы, безнадежно отставшей соперницей. Он как раз оглянулся в третий раз, когда его кобыла споткнулась на краю широкого рва.
Герцог потерял равновесие и начал заваливаться на сторону, едва не рухнув в грязь, но в последний момент все же сумел выпрямиться.
Розамунда проглотила смешок и поскакала вперед. Грум держался в нескольких шагах позади.
— Что ж, у вас неплохо получилось, — сухо сказал герцог.
Она прикусила губу, чтобы не расхохотаться.
Грум остановил свою маленькую белую лошадку рядом и спешился.
— Прошу прощения, сэр, но Бони потерял подкову.
— Бони? — переспросила Розамунда.
— Сокращенно от «Бонапарт», — пояснил герцог, внимательно посмотрел на нее и обратился к мальчику: — Том, отведи его обратно.
— Вы хотите, чтобы я потом вернулся, сэр?
— Конечно, — холодно ответил Люк. — Возвращайся на старине Пози.
Парнишка нахлобучил шапку, которую мял в руках, шмыгнул носом и повел Бони домой.
— Что ж, как часто повторяет Сильвия, белые лошади приносят несчастье.
Его светлость ловко спешился и очутился на земле. Не говоря ни слова, он подошел к Розамунде и, обхватив ее за талию — ах какие у него восхитительно теплые ладони! — снял с седла.
Розамунда вздрогнула. Сила рук Люка и его близость заставляли ее чувствовать себя неуютно.
— Ваша сестра суеверна?
— Ну, я бы так не сказала. Просто мы обе осторожны. И все же…
— И все же что? — спросил Люк.
— Я в нерешительности. Не знаю, стоит ли говорить.
— Вы никогда раньше не проявляли нерешительности. — Герцог засмеялся, взял мерина под уздцы и повел к заросшей клевером полянке. При этом он смотрел на свою спутницу как-то странно, пожалуй, с излишней проницательностью.
— Вы хотите, чтобы я рассказала вам все то, что следовало рассказать в день моего приезда в Эмберли, — спокойно сказала Розамунда:
Люк промолчал, и она почувствовала, что никак не может заставить себя продолжать.
Но она все же вынудила себя заговорить и произнесла то, что отчаянно хотела скрыть.
— Вы полагаете, я стану отрицать, что была с вашим братом? — Розамунда внезапно обнаружила, что ожесточенно терзает перчатки — они уже были завязаны узлом. Она прислонилась к небольшому деревцу и решила не замечать, как обломанные ветки больно впиваются ей в спину.
В ответ Розамунда не услышала ни звука, ни даже шепотка.
— Я не могу этого сделать, — сказала она и посмотрела Люку прямо в глаза, чего никогда не делала ранее. — Дело в том, что я сама бесстыдно предложила ему себя.
