Кроме того, Альберту отчаянно хотелось секса. У него болело в паху от желания, а от мыслей о неудаче раскалывалась голова. Неделей раньше Оливия, покраснев, призналась, что принимает теперь таблетки – и если это было не приглашение, то что?
Было, конечно, очевидное решение: он мог просто сказать твари: «Уходи и никогда не возвращайся». Однако, во-первых, он не был уверен, что оно уйдет, не утолив жажды крови, а во-вторых… стоит ли разбрасываться силой из космоса ради того, чтобы засадить девушке? Иногда он думал, что стоит. Причем думал все чаще.
Но поступить так ему мешало отсутствие уверенности в том, кем он сам был без существа. Ему нравилось свое положение в школе, и он не знал, сумеет ли его сохранить, если останется без поддержки. Испытав однажды вкус власти над людьми, отказаться от него уже трудно.
* * *
Однажды в пятницу, когда его родители ушли вечером в театр на какую-то нескончаемую пьесу Ларса Нурена[43], Альберт пригласил к себе Оливию с твердым намерением в конце концов этим заняться. Он перелил белое вино из бутылки, которую взял из последнего купленного родителями ящика, в декантер и купил креветок. Банально, но что еще сделать, он не знал.
Бо́льшую часть вина он выпил сам, для храбрости, и в итоге его пальцы почти перестали дрожать, и он смог почистить пару креветок и засунуть их себе в рот. Затем, убрав со стола, они отправились в его комнату и легли на кровать.
Альберт избрал простую стратегию. Выключил свет. Жалюзи были уже опущены, поэтому комната погрузилась в кромешную тьму. Они разделись. Альберт чувствовал, что тварь прожигает его взглядом из угла комнаты, и кто знает – может, она и видела в темноте. У него была стратегия и на этот счет. Когда они с Оливией разделись, он накрыл их огромным пуховым одеялом.
Внутри получившегося кокона было жарко и потно, зато наконец – ну, наконец – у него появилась эрекция, и она не спадала. Больше всего он опасался, что существо не позволит ему уйти из поля зрения и заберется в их тесное пространство, но этого не случилось.
Существо по-прежнему находилось рядом, но вино притупило чувства Альберта, и он не обращал внимание на его присутствие. Когда он рывком вошел в Оливию, все остальное унесло волной теплого, влажного блаженства. Это было даже лучше, чем он мог вообразить.
Спустя пару минут он просто не мог сдерживаться. Казалось, каждый нерв в его теле сжался в тугой узел, прежде чем вырваться наружу сетью сверкающих нитей. Когда он откатился от Оливии и откинул одеяло, он знал, что пережил нечто такое, без чего больше никогда не хотел обходиться.
Он включил ночник, и они лежали голые, лаская потную кожу друг друга. Альберт испытывал странное спокойствие, почти такое же чудесное, как сам акт любви. Что-то выплеснулось из него, и вместо этого влилось умиротворение. Его привычные защитные механизмы спали, и прежде чем он успел остановиться, у него вырвались слова:
– Оливия, у тебя бывает чувство, будто что-то… следит за нами?
Оливия инстинктивно прикрыла грудь одеялом и оглядела комнату.
– Ты о чем?
– Нет, я просто хочу сказать – вау, это было нереально!
Лицо Альберта вспыхнуло еще сильнее – прошло много лет с тех пор, как он выносил такой ужасный вердикт. Оливия улыбнулась и, хмыкнув, выбралась из кровати, чтобы отправиться в душ. Альберт продолжал лежать, провожая ее взглядом. Его мысли растекались в голове, и он, как ни в чем не бывало, сформулировал приказ и направил его в угол: «Уходи. Оставь меня».
Ничего не произошло. Существо продолжало на него смотреть. Теперь, сформулировав эту мысль, Альберт понял: именно этого он и хотел. Ему больше не нужны гарантии твари, он хочет жить своей жизнью, без постоянного наблюдения, хочет замечательно проводить время с Оливией, не прибегая к специальным мерам. Он слышал, как в ванной шумит душ, и, приподнявшись на локте, произнес слова вслух:
– Уходи. Оставь меня.
Он почувствовал, как сосредоточенность твари пошатнулась. Он знал: тварь слышит и понимает, что он сказал. Она не ушла и не сдвинулась с места ни на сантиметр. Альберт откинулся на подушку и прикрыл глаза рукой.
