Антуан Дюкен воздел руки к небу, потом сочувственно посмотрел на внучку, чья красота и невинность разбивали ему сердце.
- Гуго Ларош слишком сильно любил дочь, моя хорошая. Любил так, как не должно любить собственное дитя. От этого все беды. И я молю Господа, чтобы твой дед, чувствуя что-то подобное к тебе, из ревности не лишил тебя свободы и не злоупотреблял своей властью опекуна. По рассказам, он чуть не убил твою мать, когда та объявила, что выходит за Гийома. Правда, Катрин была совершеннолетней и отец не мог ей помешать. Но даже несмотря на это, Катрин сбежала из дома за неделю до свадьбы, и мы приняли ее у себя. Ларош явился со своим конюхом, грозил сжить нас со свету, но я не уступил. С тех пор в Монтиньяк он больше не приезжал. Тебе было уже года три, когда отец и дочь помирились, и Катрин простила ему все издевательства. Но меня не удивило намерение сына навсегда переехать со своей семьей в Америку.
- Ни решимость моей мамы переплыть океан, чтобы стать наконец по-настоящему свободной! - подхватила Элизабет. - Дедушка Туан, что же делать мне?
- Не провоцируй своего деда, пока не станешь совершеннолетней, моя крошка. Будь сдержанной, не возражай и больше времени проводи с Аделой. Она немало настрадалась из-за ссор мужа и дочки и сумеет тебя защитить.
- В этом я не уверена. Утром она слова не сказала в мою защиту. Ничего, зато на Бонни и Жюстена я могу рассчитывать.
- Согласен, Жюстен - парень хороший, вот только…
В комнату вошел Жан, и старик умолк. В руке у младшего сына мельника была красивая булка-бриошь с золотистой корочкой.
- Вот, булочница угостила! - с улыбкой сказал он. - Элизабет, ты обязательно должна попробовать. Вкуснятина, испечена на утиных яйцах и сливочном масле. И молока тебе, папа, я тоже принес.
Широкая улыбка Жана, блеск его серых глаз, упавшая на лоб черная прядь. У Элизабет на глазах навернулись слезы. Из двух братьев именно Жан был больше похож на Гийома.
- Я не голодна, но кусочек съем, лишь бы ты был доволен, дядюшка Жан! - дрожащим голосом сказала она. - И дедушке Туану отрежь, пусть себя побалует!
- Когда ты в моем доме, девочка, других радостей мне не надо, - отвечал старик, гладя ее по щеке.
Ничего больше в этот день Элизабет не узнала. В замок она вернулась раньше Гуго Лароша и, встретившись с Жюстеном, поджидавшим ее в условленном месте, держалась отстраненно и не пыталась завести с ним разговор. Она оставила его расседлывать Перль под предлогом ужасной мигрени. И когда Мадлен с мрачным видом преградила ей путь в коридоре первого этажа, девушка только раздраженно от нее отмахнулась.
Минута - и Элизабет заперлась на ключ в своей спальне, предварительно попросив Бонни уведомить бабушку, что ужинать она не хочет.
- Отдыхайте, мадемуазель, - посоветовала ей гувернантка, принесшая из кухни чай с печеньем. - Вы поставили меня в затруднительное положение: я-то всем говорила, что вы весь день пробыли у себя, и тут вы заходите в дом через парадный вход, да еще и в амазонке! Мсье Ларошу непременно донесут, что вы его ослушались.
- Пускай доносят, Бонни, - отвечала Элизабет, откидываясь на подушки и укрываясь по грудь мягким одеялом. - Я его не боюсь.
Голос у нее дрожал. Внезапно девушка бросилась своей верной Бонни на шею и разрыдалась.
Замок Гервиль, в тот же вечер
Стоя у окна кухни, Мадлен от нетерпения переминалась с ноги на ногу. Нельзя было пропустить возвращение того, кого она величала «хозяином» перед остальной прислугой и «дьяволом» про себя, памятуя о его суровости и жестокосердии.
«Если Жюстен не пришел есть суп, значит, старый дьявол еще не явился! - думала она, зло сверкая глазами. - Ну конечно, конюх - он ведь обязан дожидаться хозяина, стоя навытяжку, в любой час дня и ночи! Но только скоро все изменится. Очень скоро!»
Наконец со двора донесся цокот копыт. Притаившись за занавеской, Мадлен смотрела на всадника, который держался в седле очень прямо, горделиво запрокинув голову. Парк накрыли синие сумерки, поэтому Жюстен с фонарем в руке вышел из конюшни Ларошу навстречу.
- Моя новость хозяину не понравится, - пробормотала она, радуясь возможности насолить Элизабет.
