— И вы любите вашего отца? — заквохтал раввин — он расчувствовался, глаза его заволоклись.
— Мое отношение к отцу и без слов ясно. Сейчас меня преимущественно заботит, как действует венец. Не могли бы вы изложить мне, по возможности точнее, механизм воздействия? К примеру, на кого его надевают? На отца? На вас? Или надеть его придется мне? Другими словами, как он функционирует? И, если вы не возражаете, также, на какие законы или логические обоснования он опирается? Для меня это terra incognita[29], но я бы рискнул, если бы сумел хоть как-то оправдать для себя такое решение. Не могли бы вы мне показать, скажем, образчик венца, если у вас сейчас имеется в наличии таковой?
Раввин — мысли его явно где-то витали — вскинулся, передумал ковырять в носу.
— Венец, что такое венец? — спросил он сначала надменно и повторил уже более мягко: — Венец — это венец, что еще тут скажешь? О венцах говорят в Мишне[30], в Притчах[31], в Кабале[32], священные свитки Торы[33] часто защищают венцы. Но этот венец — совсем другой венец, и вы сами это поймете, когда от него будет действие. Это чудо. Мы не имеем образчика. Венец надо делать лично для вашего отца. Тогда ему вернется здоровье. Мы имеем два вида венцов — дешевле и дороже.
— Не откажите объяснить, что предположительно излечивает болезнь, — сказал Альберт. — Основан ли венец на тех же принципах, что и симпатическая магия? Мой вопрос не означает, что я передумал. Просто меня интересуют всевозможные природные явления. Предполагается, что венец оттягивает болезнь наподобие припарки, или у него иной принцип действия?
— Венец — это не лекарство, венец — это здоровье вашего отца. Мы преподносим венец Богу, а Бог возвращает здоровье вашего отца. Но для этого мы сначала изготавливаем венец, как надо изготавливать венцов, — и я буду работать с моим помощником, он ювелир, сейчас уходил от дел. Он со мной сделал, я знаю, уже тысячу венцов. Верьте мне, он понимает серебро, как никто не понимает серебро: знает точно, сколько надо унций на смотря какой размер вы хотите. Потом я благословляю венец. Без благословения по всем правилам, слово в слово, вы не будете иметь пользы от венца. Ничего не буду говорить, вы сами понимаете почему. Мы кончаем венец, здоровье вашего отца вернется. Это я вам обещаю. А теперь я вам буду читать из мистической книги.
— Из Кабалы? — почтительно спросил учитель.
— Навроде Кабалы.
Раввин поднялся, подошел к креслу, тяжело опустился на четвереньки, извлек из-под кресла толстенький томик в выгоревшем малиновом переплете — названия на нем не было. Раввин приложился губами к книге, скороговоркой прочел молитву.
— Я ее запрятал, — объяснил он, — когда вы вошли. А что делать — гои врываются в твой дом среди дня, возьмут себе все что хотят, и еще спасибо, если не возьмут твою жизнь.
— Я уже упоминал, что меня впустила ваша дочь, — сконфузился Альберт.
— Вы мне раз сказали, и я уже понял.
И тут учитель спросил:
— Предположим, я не верю в Бога? Венец подействует, если заказчик сомневается?
— Он сомневается, а кто не сомневается? Мы сомневаемся в Боге, Бог сомневается в нас. При нашей ненормальной жизни это только нормально. Пусть у вас будут сомнения, это не страшно, лишь бы вы любили своего папу.
— Это звучит как парадокс.
— Ну и что такого плохого в парадоксе?
— У папы не самый легкий характер, у меня, кстати, тоже, но он много для меня сделал, и мне хотелось бы взамен сделать что-нибудь для него.
— Богу угоден благодарный сын. Если вы любите папу, ваша любовь идет в венец, и ваш папа поправляется. Вы понимаете иврит?
— К сожалению, нет.
Раввин перелистал несколько страниц толстенького томика, пробежал одну из них, прочел вслух пару фраз на иврите, потом перевел их на английский: — "Венец — плод Божьей благодати. Благодать Божья в любви к творениям Своим". Эти слова я буду читать семь раз над серебряным венцом. Это и будет самое важное благословение.
— Отлично. Но нельзя ли остановиться поподробней на тех двух ценах, о которых вы только что упомянули?
— Цена будет такая, какое лечение вам хочется — быстрое или как?
