Штрудель натянул на ноги потрепанные брюки, признался с неохотой:
– Вещи обижаются на меня, не желают пребывать в неприглядстве. Будто ожидают, что попрошу прощения. А я… Чего это стану извиняться? Пускай ублажают, какие ни есть.
Петух признание не принял:
– Простыню бы сменил. Наволочку с пододеяльником. Как я его терплю! За что мне такое?..
После завтрака Штрудель вышел на бульвар. С петухом на ниточке. Тот шел, гордо задрав голову, нёс себя с великим достоинством. Следом бежали отроки досознательных годков, высовывали языки и дразнились:
– Петух, петух – на жердочке протух!..
А он никого не замечал.
– Ты не мог бы их пристыдить? – спросил Штрудель.
– Мог бы, – ответил петух. – И не только. Жалко родителей: плакать будут, падать в обморок, школу винить.
Дети отстали, лишь один из них, шныристый малолетка, которого ожидало славное уголовное будущее, бежал следом, цыкал слюной на сторону, дерзостно кричал в восторге:
– Петух, петух – на жердочке протух!..
– Мальчик, – сказал Штрудель, – не подарить ли тебе этого петуха?
– Мальчик, – сказал петух, – не подарить ли тебе этого мужчину?
Повертел глазом в глазнице. Щелкнул свирепо клювом. Шпору навострил на обидчика.
Малолетка посинел, помертвел, заканючил:
– Дяденька петух… Век воли не видать…
Исчез с бульвара.
– Где он теперь? – испуганно спросил Штрудель.
– Дома. Под одеялом. С ним работают психологи-криминалисты.
Пошли дальше.
– Всё, – решил Штрудель. – Влипнешь в историю с этим петухом. Продам и немедленно.
Тот ответил резонно:
– Кто такого возьмет? Глаз снулый. Раскраска блеклая. Гребешок линялый. Шпоры на ногах обвисли.
– Я же купил!
– Ну и дурак.
Склевал кого-то в траве, сказал примирительно:
– Не петушись, Штрудель. Ты выделен среди прочих. Побуду пока у тебя.
– Надолго?
– Как получится.
– С какой такой целью?
Ответил, напустив туману:
– Мир завораживает, Штрудель: сверши – и возвысишься.
5
Пришли домой.
Петух взглянул на часы.
– Включи телевизор! Срочно! Девятьсот тридцать седьмой канал.
– Такого нет.
– А ты включи.
– Сам включи.
Застеснялся:
– Я не умею…
Штрудель возликовал, даже руками всплеснул:
– Не можешь без меня! Не можешь!..
На экране возникла кокетливая несушка, зачастила заученно:
– Добро пожаловать на горячую линию связи! Если вас интересуют интимные знакомства, подмигните левым глазом. Если требуется незамедлительная помощь сексолога, моргните правым глазом. Страдающие расщеплением личности: мигайте всеми глазами, какие имеются. Подмигивающие безостановочно: вам к психиатру, на другой канал. Если не умеете мигать – ваша забота.
Петух моргнул должным шифром: точка – тире – две точки, и объявился кур в темных очках. Сообщил строго:
– От кочета кочету. Велено вам путешествовать.
– Вдвоем?
– Вдвоем. Зюйд-зюйд-вест. Инструкции получите в пути.
Штрудель возмутился:
– Велено? Кем это велено? Мне дома хорошо!..
– Успокойте его.
И отключился.
Петух скосил глаз, сказал утомленно:
– Нефролепис – птерис… Продолжить?
Штрудель поостыл:
– Не надо.
Выпил чаю. Сгрыз пару сушек. Дотерпел до вечера непредсказуемое соседство.
Перед сном петух произнес:
– Сердце твое озябло, Штрудель, в приблизительном существовании. Событий недоставало на твоем пути, достойных упоминания, эхо не откликалось на вялый призыв, приливов не было в твоей жизни, одни отливы.
Вздохнул. Запечалился:
– Ты прав, Петя, как же ты прав!.. Жизнь проходит перед глазами. Где та подножка, чтобы вскочить на нее?
– Будет тебе подножка.
Продолжил без жалости, наставляя на скорые превратности:
– Мир взглядывал в профиль на тебя, одним глазом, – теперь повернется лицом, со сменами выражений, выкажет суровость мест, прежде неподступных, дикость и коварство их обитателей, покушения, отравления, прободения копьем из засады, стрельбу в упор из мушкетона. Страшно тебе?
Признался:
– Еще как!
– Ты голый, Штрудель, оттого и страшно. Обрастешь корой, шкурой и чешуей, шипами, клыками и перьями, всех и всё одолеешь, просветишь неразумных варваров, заложишь город в новооткрытых землях, имя которому – Штруделиополь. Случай пред тобой, человек, не упусти его.
– Это не опасно? Такие приключения?
