Северные архивы - страница 10
ны, памятники дают человеку возможность «про
ложить путь к собственному спасению», испытать
те чувства, которые он не успеет познать в дейст
вительности, так как день его слишком короток и
слишком тесны стены его темницы. Один лишь
Пиранези мог раздвинуть их на листе бумаги, по
летом своей фантазии протаранить каменную сте
ну воздушным подвесным мостом, ведущим прямо
в небо.
От размышлений над жизнью и смертью форм
искусства Юрсенар переходит к ответственности
человека перед природой вообще. Ее волнуют все
аспекты того, что сейчас принято называть про
блемой экологии. Чтобы личность что-то значила,
необходимо ограничить производство всего того,
что засоряет планету. В ее рассуждениях никакой
назидательности, ведь она пишет, как поэт, созда
ет свою картину мира, imago mundi.
Поначалу читателю покажется, что мир писа
тельницы далек от нас, от наших повседневных за
бот. Нам ли до отплытия, например, на остров
Киферу в изящных одеяниях, едва намеченных
прозрачными красками Ватто? Однако по мере
30
чтения судьбы людей, той вереницы поколений,
принадлежавших одному роду (понятие, несколь
ко отдаленное от нас, равно как и племя), сменяв
ших друг друга на протяжении двух тысячелетий
(наших тысячелетий) на одном и том же куске
земли, который был поочередно и Францией, и
Бельгией, и Нидерландами, который завоевывали
то римляне, то испанцы, то немцы, а «род» все вы
живал, гены переходили от отца к сыну, от матери
к дочери, сходство передавалось самым причудли
вым образом, перескакивая через одно или два
поколения, — все это биение пульса жизни зримо
возникает перед нами, становится осязаемым в
нас самих.
А может, и у нас есть род и племя? В какую зем
лю уходит корнями наше древо? Не в ту ли, что ве
ками терзали то одни, то другие завоеватели?
Чего в нас больше, индивидуальных черт, отли
чающих от других «нашу» личность, или того, что
характеризует «породу», переданную нам предка
ми? Мы рассуждаем вместе с писательницей и
охотно соглашаемся с ее точкой зрения: личност
ные черты проявляются в нас со временем, в на
чале же жизни семья, быт, культура — все
предопределяет вне нас самих нашу форму пове
дения. Ведь наш облик не только отражается в
зеркале, куда мы заглянули. Наш облик прежде
всего — в глазах тех, кто смотрит на нас с трево
гой, надеждой и любовью, видя в нас продолже
ние самих себя.
С. Ю. Завадовская
Илиада, VI, 145 — 146
— Сын благородный Тидея,
почто вопрошаешь о роде?
Листьям в дубравах древесных
подобны сыны человеков.
Перевод Н. Гнедича
Часть первая
НОЧЬ ВРЕМЕН
В книге, которая вместе с этой должна соста
вить своеобразный диптих, я попыталась воскре
сить супружескую пару начала нынешнего века,
моих отца и мать, затем проникнуть в глубь веков,
к предкам со стороны матери, обосновавшимся в
Бельгии в XIX веке, и, наконец, довести повество
вание до Льежа эпохи рококо *, а то и средних ве
ков, хотя все больше пробелов, а силуэты все
расплывчатее. Раз или два усилием воображения,
освободившись от пут связывавшей меня семей
ной хроники, я попыталась дойти до Древнего Рима
и даже более ранних времен. В этой же книге я бы
хотела проделать обратный путь: отправившись из
неизведанного далека, добраться, сужая угол зре-
33
3-1868
ния, но вглядываясь пристальнее в человеческие
характеры, до Лилля XIX века, чтобы поведать о
весьма достойной, но разобщенной супружеской
чете крупного буржуа и состоятельной буржуазки
времен Второй империи, наконец, о моем отце,
вечно пребывавшем в бегах, о маленькой девочке,
постигавшей жизнь на холмах французской Флан
дрии в 1 9 0 3 — 1 9 1 2 годах. Если мне будут отпуще
ны время и силы, возможно, я продолжу рассказ
до 1914-го, до 1 9 3 9 года, до тех пор, пока перо не
выпадет из моих рук. Там будет видно.
На эту семью, а точнее, семьи, переплетение
которых и образует моих предков по отцовской
линии, я попытаюсь взглянуть со стороны, найти
их место — весьма скромное — в необозримости
времени. Оставим эти человеческие песчинки,
этих людей, которых давно у ж е нет на свете, и
перенесемся во времена, когда их еще не было и
в помине. Сменим и декорации: оставим позади
