«Я баталий не проигрывал», — гордо говорил о себе Суворов и, бесспорно, имел право на эти слова. За свою почти полувековую службу родной стране он в кровопролитных сражениях взял шестьсот девять вражеских знамен и не отдал ни одного своего.
Суворов, как никто другой из старых русских военачальников, кроме, пожалуй, его любимых учеников и соратников, — молодого, горячего в боях Петра Багратиона и мудрого Михаила Кутузова, изгнавшего в 1812 году из пределов России многочисленную армию французов, — всей своей жизнью заслужил, чтобы о нем говорили в веках: гордость и слава русской армии и русского народа.
Я остановился и взглянул по сторонам.
Множество глаз смотрело на меня в упор. Какие пытливые, требовательные взгляды!
«Как-то примут мое выступление?» — думал я с тревогой.
— Товарищи, — говорил я, — мне пришлось недавно проехать по суворовским местам, по селам: Кончанское, Новая Ладога, Одаи, Дранки, Липовки. Всюду чтут память выдающегося полководца.
Я видел, как загорались глаза слушателей, как те из них, кому не досталось мест на скамьях, приближались к маленькой эстраде. Они заполнили проходы между скамейками, вплотную придвигаясь к товарищам.
— В селе Каменка, бывшем родовом имении Суворовых, мне посчастливилось найти библиотеку, принадлежавшую некогда самому полководцу. В этом деле мне очень помогли колхозники.
— Разрешите, товарищ капитан! — раздалось с места. Спрашивал сержант со строгим лицом. Он стоял у скамьи вдумчивый, спокойный, будто находился в школе на уроке и обращался к своему учителю. — Расскажите нам, как вы находили вещи Суворова.
— В большинстве случаев я лишь помогал находить их. Отыскивали их колхозники, пионеры, рабочие, военные, — объяснял я, радуясь, что сумел заинтересовать солдат своими словами.
Под конец я сообщил о боевой шпаге, которую Суворов почти полвека крепко держал в своей руке.
— Эта шпага теперь лежит на дне пруда в Колпино, — сказал я. — Правда, мои выводы основаны на догадках, но проверить их можно, только вычерпав из пруда всю воду. Я надеюсь, вы поможете мне в поисках шпаги великого полководца, чтобы сделать ее достоянием советского народа.
Долго не утихали громкие аплодисменты.
На эстраду вышел заместитель командира полка и поднял руку. Вмиг наступила тишина.
— Товарищи! — произнес он негромко, но внятно. — У кого есть вопросы к докладчику?
Стоявший ближе всех ко мне молодой старшина, четко козырнув, сказал скороговоркой:
— Разрешите мне, товарищ подполковник?
— Говорите, Огнев, — ответил командир.
Старшина козырнул еще раз, шагнул ко мне и снова козырнул.
Глаза его сияли. Он хотел что-то сказать, но молчал.
Наступила пауза.
С места кто-то крикнул:
— Довольно козырять, старшина!
— Говори, Огнев, — поддержали другие.
Старшина улыбнулся широкой улыбкой, поднял руку, чтобы успокоить развеселившихся однополчан, и произнес:
— Смутился я, товарищи! От всего сердца хотелось сказать — и подумал: а вдруг вы не поддержите?
— Поддержим! Поддержим! — раздалось из рядов слушателей.
Старшина, указывая на своих товарищей, заполнявших площадку перед эстрадой, сказал срывающимся от волнения голосом:
— От лица товарищей заверяю — шпагу Суворова мы из пруда достанем!
— Достанем обязательно! Поможем! — послышались громкие голоса.
Сплошной стеной окружили меня провожавшие, и я с трудом пробрался к выходу.
В штабе полка мне выделили взвод солдат и саперное снаряжение.
У пруда закипела работа. Солдаты разбивали бивуак, устанавливали палатки, окапывали их канавками, крепили колышки. Взводный повар готовил полевой обед.
Я, не теряя времени, прошел к старому доктору и сообщил ему о начале работы.
Между палатками сновали подростки. В руках у них мелькали свежие березовые веники. Ребята усердно мели землю вокруг палаток. Смуглолицый, стройный, гибкий солдат, по виду грузин, сверкая озорными глазами, командовал ребячьим отрядом.
Несколько поодаль стояла группа местных жителей. Невысокого роста, размашистый в движениях, с большой проседью в курчавой бородке, дедок что-то горячо доказывал молодому старшине.
Я пригласил жителей поселка подойти поближе, рассказал им о шпаге Суворова и просил помочь спустить воду из пруда. Решили вычерпать ее ведрами.
