— Правильно! Правда! Конечно, так! — ответили дружным хором молодые бойцы.
Я поблагодарил всех и дал последнюю команду — поужинать, отдохнуть и возвращаться в город.
Поезд увозил нас всё дальше от места неудачной экспедиции.
С каждым километром у солдат рассеивалось неприятное ощущение. Начались шутки. Молодость сказалась и здесь: неудача смутила, но не убила желания добиться цели.
Но меня всё случившееся тяжело поразило. Я не находил покоя много дней. Мне казалось, что товарищи по работе, встречаясь со мной, улыбались и едва заметно переглядывались между собой. Даже сочувствие вызывало во мне досаду.
На самом деле большинство работников музея не изменило ко мне своего отношения и вместе со мной переживало беду.
Розыски шпаги Суворова становились делом чести работников музея. Я старался разгадать тайну шпаги и видел: большой коллектив научных работников внимательно следит за моим трудом. Я понимал: каждый из них придет мне на помощь в любую минуту, но на мне лежит большая ответственность. Имею ли я право сомневаться в своих силах? Нет, не имею. Эти мысли помогали мне в самые тяжелые минуты.
Я думал, труд музейного работника, отыскивающего какую-нибудь ценную в историческом отношении вещь, подобен труду ученого-искателя.
И тот и другой по случайным надписям, по оброненным фразам, обломкам и обрывкам восстанавливают целое, и оно дает представление о жизни страны и народа.
Я вспомнил встречу с молодым учителем-историком в городе Боровичи, куда я приезжал, разыскивая суворовские вещи.
Он говорил:
— Всякий труд, если ты полюбишь его и отдашь ему свои силы, станет частью тебя самого, твоею жизнью. Он перейдет из ремесла в искусство и поднимет человека на такую высоту, откуда он видит дальше и глубже. Мы с радостью глядим на такого человека и хотим пойти с ним в ногу, хотим догнать наш завтрашний день.
С большой радостью я вспомнил эти слова скромного учителя и снова приобрел уверенность. «Никакие преграды не остановят меня, — решил я. — Я найду то, чему отдал так много труда».
Обдумав свои поступки, я убедился: нет, мне не удалось получить от доктора точные сведения, а он мог дать всё, в чем я нуждался.
Это и послужило причиной моих неудач.
Мне пришлось еще раз ехать в Колпино к доктору и Допытываться, — не знает ли он, кто из друзей или знакомых его младшего брата остался в живых.
Неудача с нашей затеей расстроила старика больше меня.
Он считал себя главным виновником этих неудачных поисков и старался загладить свою вину.
— Вы уж простите меня, старика, — говорил он извиняющимся тоном. — Такая чепуха получилась! Не ожидал! Никак не ожидал!
Я успокаивал его и объяснял: в нашем деле провалы неизбежны и они не должны обескураживать нас.
— Так-то оно так, — возражал доктор, — но я вас подвел. В мои годы это непростительно.
Разговорившись с ним, я узнал, что в Ленинграде на Петроградской стороне живет его сестра — профессор медицины. Я занес в свою записную книжку еще несколько фамилий. С этими людьми дружил и встречался тридцать лет назад младший брат доктора.
Расстались мы поздно.
Домой я вернулся глубокой ночью, но спать не мог.
Не знаю, как мне удалось дотянуть до утра: казалось, время остановилось.
Я ходил из угла в угол, ложился и снова вставал. Стрелки на часах точно застыли.
Наконец пробило восемь. Я не мог больше ждать и через полчаса уже позвонил по телефону в квартиру профессора.
Рекомендации доктора оказалось достаточно.
У порога меня встретила молодая девушка — дочь профессора.
— Проходите, проходите, — говорила она и с приветливой улыбкой протянула руку.
— Меня зовут Катей, — представилась девушка. — Я студентка медицинского института. Садитесь, — предложила она и указала на стул. — Маму вызвали по срочному делу, и она поручила мне принять вас.
Я сел и, не теряя времени, спросил:
— Вам известна цель моего прихода?
— Догадываюсь, — ответила студентка. — Вас интересуют предметы, связанные с именем Суворова. У нас с мамой есть старинные вещи, но нам неизвестно, принадлежали ли они Суворову. — С этими словами Катя сняла с буфета и подала мне хрустальный кубок с гравированным рисунком.
