- Не горячись, Фьёрн, - он положил руку на сыновье плечо. - Пусть Кород скажет, раз ему мочи терпеть нет, а мы послушаем.
Кород с прищуром зыркнул на того, помял в ладони жидкую бороду и снова заговорил.
- Нужно, чтоб кто-то взял верх, эрель, не то быть беде, - сказал он. - Все мы достойны стать приемниками, но с давних времен повелось, что фергайры решают, кому взять власть и занять Браёрон. Всем знамо, что одна фергайра не решает за всех, - будто угадав ее вопрос, тут де прибавил к первым словам, - но воинству нужно решить, что делать теперь, когда нет над нами Конунга и его воли.
Хани хотелось завернуться в мягкую шкуру по самую макушку, спрятаться ото всех глаз, которые глядели то с укором, то с вопросом, а то и вовсе неприязненно. Она не хотела теперь делать то, что с нее требовали. Все они решили, что ей одной под силу сказать, кто будет приемником, хоть и знают, что одним голосом ничего не решить.
- Я не могу, - сказала как могла решительно, чтоб голос не дрожал, точно загнанный гончими заяц. - Знаете же, что Конунга выбирают все сестры Белого шпиля, что же от меня хотите?
- Назвать имя, - сухо бросил кто-то позади.
- Кто я, чтоб приказывать вам? - ответила, не повернув головы. Какая разница, кто был хозяином резких слов, все одно он говорил с молчаливого одобрения остальных. - Мои сестры, верно, давно обернули зеркало в сторону сражения, если в том будет нужда, придут и сами наделят властью достойного.
- А нам-то что делать, пока молчат твои сестры, фергайра?
Под взглядом Корода сделалось холодно, совсем как тогда, в Белом шпиле, когда тело ее омывали перед посвящением. Точно так же перестали покоряться руки и ноги, где-то в горле точно застрял снежный ком - ни вздохнуть полной грудью, ни выдохнуть.
- Плыть домой или погодить, разведать, не придет ли новая беда? - спросил еще один.
- Если уж придет, так ляжем все, тут и думать нечего, - за словами послышался смачный плевок.
Хани поежилась, бегло скользнула взглядом по лицам, ища поддержки. Неужели они вправду не понимают, о чем просят? Толкают ее пойти против укладов и традиций. И кто после будет покрывать ее, выгораживать спиною перед разгневанными сестрами? Никому не станет смелости выступить против почтенных колдуний Севера, а она, молодая да короткая, вот и нет страха ненароком пришибить.
- Уважайте фергайру! - снова полез в драку Фьёрн. В этот раз от Хани не укрылось то, как сильно Берн схватил его плечо - даже пальцы побелели от натуги. Но молодой воин рвался вперед, точно дикий зверь с привязи. - Из всех вас Берн был ближе всего к Конунгу, ему и быть заместо него, пока фергайры не назовут достойного.
Девушка нутром чуяла, как не по нраву пришлись вождям речи Фьёрна. Никто не стал вступать с ним в спор, но поддержки среди защитников Артума тоже не нашлось. Молодой воин отступил, только горестно глянул на Хани. Ей очень хотелось сказать ему хоть малое слово благодарности, но она не смела. Взять теперь чью-то сторону все равно, что бросить топор в гущу воинов - посеять раздор.
- Я не стану делать того, что вам взбрело в голову от меня требовать, - как могла решительно сказала Хани. Главное говорить жестко, чтоб никто не углядел в ее словах слабости и страха. Пусть видят, что воля ее крепка. Сколько раз еще придется обмануть, стать кем-то другим? Чутье подсказывало, что обманам не будет числа. - Если моим сестрам будет угодно теперь же разобраться с именем нового Конунга - они подадут знак. До тех пор нужно ждать.
- Эрель, - в этот раз слово взял Берн, - все ж нужно решить, что дальше делать?
- Так и решите, - Хани беспомощно опустила плечи. Перед глазами все плыло, усталость, которая столько дней зрела, теперь навалилась вся разом. Нужно скорее бежать прочь, пока силы не покинули ее. Не хватало только осрамиться, показать слабость, чтоб воины, и без того не желающие принимать ее колдуньей Севера, вовсе потеряли уважение. - Вас много здесь, пусть решит большинство. Так будет по справедливости. Я же приму всякое решение.
Отчего-то захотелось снова взглянуть на Берна, поискать его одобрения. И увидеть Талаха, хоть бы в последний раз, одним глазком, чтобы не сойти с ума. Но нет больше ни шамаи, ни его крыльев за ее спиной.
