— Мистер Энджел здесь, сэр.
— Проводите его сюда, чтобы я мог увидеть его… — Хриплое ворчание Круземарка поражало властностью даже через толщину двери.
Я оказался в маленьком гимнастическом зале без окон. С зеркальных стен меня окружало множество отражений различных механизмов для занятий культуризмом. Под одним из них лежал Этан Круземарк в боксерских трусах и тенниске. Для мужчины его возраста он качал немалый вес.
Едва дверь закрылась, он сел и оглядел меня.
— Мы хороним ее завтра, — сообщил он. — Бросьте-ка мне полотенце!
Я повиновался. Он был мощно сложен. Бугристые мускулы выпячивались под варикозными венами. Старик был не из тех, с кем хотелось бы шутить.
— Кто убил ее? — ворчливо спросил он. — Джонни Фейворит?
— Когда я найду его, спрошу.
— Этот оркестровый джиголо. Мне следовало утопить ублюдка при случае. — Он аккуратно уложил на место длинные серебряные волосы.
— Когда это было? Когда вы с дочерью похитили его из клиники?
Его взгляд уперся в меня.
— Вы заблуждаетесь, Энджел.
— Не думаю. Пятнадцать лет назад вы заплатили доктору Альберту Фаулеру двадцать пять тысяч долларов за одного из его пациентов. Вы назвались тогда Эдвардом Келли. От Фаулера требовалось, чтобы он делал вид будто Фейворит по-прежнему содержится в какой-то палате в качестве невменяемого. Фаулер неплохо поработал для вас, но на прошлой неделе тайна открылась.
— Кто платит вам за то, что вы в это лезете?
Вытащив сигарету, я покатал ее в пальцах.
— Вы знаете, что я этого не скажу.
— Я мог бы вам хорошо заплатить.
— Не сомневаюсь, — согласился я, — лучше не надо. Можно, я закурю?
— Валяйте.
Я закурил, выдохнул дым и сказал:
— Вот что: вам нужен человек, который убил вашу дочь. Мне нужен Джонни Фейворит. Возможно, нас интересует один и тот же парень. Мы не узнаем этого, пока не найдем его.
Толстые пальцы Круземарка сложились в кулак. Кулак был большой. Он резко ударил им в ладонь другой руки, и эхо шлепка напомнило треск сломавшейся доски.
— Ладно, — сказал он. — Я был Эдвардом Келли. Это я заплатил Фаулеру двадцать пять «косых».
— Почему вы выбрали имя Келли?
— По-вашему, следовало назваться собственным именем? Идея насчет «Келли» принадлежала Мег и не спрашивайте меня, почему.
— Куда вы дели Фейворита?
— Привезли на Таймс-сквер. Был канун нового, 1943 года. Мы высадили его прямо в толпу, и он ушел навсегда. Так нам казалось.
— Давайте порассуждаем, — предложил я. — Вы думаете, я поверю в то, что заплатив за Фейворита двадцать пять «косых», вы «потеряли» его в толпе?
— Так и случилось. Я сделал это для своей дочери. Я всегда давал ей то, чего ей хотелось.
— И ей захотелось, чтобы Фейворит исчез?
Круземарк натянул махровый халат.
— По-моему, они обделали что-то вместе перед тем, как он отправился за океан. Некий фокус-покус, которым они баловались в то время.
— Вы говорите о черной магии?
— О черной или белой — какая разница? Мег всегда была странной девчонкой. Она играла с картами «Таро» раньше, чем научилась читать.
— С чего началось это увлечение?
— Не знаю. Суеверная гувернантка, один из наших поваров из Европы… Никогда не знаешь, что скрыто в людях, когда нанимаешь их.
— Вы знали, что ваша дочь содержала гадательную палатку на Кони-Айленд?
— Да, я помог ей в этом. Она была для меня всем, и я баловал ее.
— Я нашел у нее в квартире мумифицированную человеческую руку. Знаете об этом?
— «Рука славы». Это талисман, якобы открывающий любой замок. Правая рука осужденного убийцы, отрезанная, пока шея еще находится в петле. У Мег есть этот сувенир. Рука принадлежала некоему уэльскому разбойнику по имени «Капитан Силверхилз», осужденному в 1786 году. Она купила ее в парижской антикварной лавке несколько лет назад.
— Значит, обычный сувенир из заокеанской поездки, то же, что и череп из чемодана Джонни Фейворита. Наверно, у них были одинаковые склонности.
— Ага. Фейворит отдал этот череп Мег в последний вечер перед отплытием. Все дарят своим девушкам роскошные кольца или фирменные свитера. Он подарил череп.
— Мне казалось, что к тому моменту Фейворит уже порвал отношения с вашей дочерью.
— Официально — да. Может быть, это было лишь игрой.
