— Естественно, — согласился я.
— В общем, я рассказал полиции об их помолвке, о том, каким странным типом он был, и о прочих делах. О тех, что не попали в газетные заголовки в те дни, когда он был знаменит.
— Держу пари, вы поймали их на крючок.
— Они этого и хотели: вцепились в него так, что не вырвешь.
— Вы подсказали им, где они могут найти Джонни Фейворита?
— Нет, я подтвердил, что не видел его с войны. Сказал, что в последний раз слышал о нем только то, что его ранило. Если они не смогут вычислить его до того времени, им придется поискать себе другую работу!
— Они вычислят его до Фаулера, — сказал я. — Вот тут-то у них и начнутся проблемы.
— Забудьте об их проблемах, подумайте о своих. Куда отправитесь из новогоднего Нью-Йорка 1943 года вы?
— Никуда. — Я прикончил виски и поставил бокал на стойку. — Я не могу найти его в прошлом. Если он здесь, в городе, то скоро объявится, и на этот раз я буду поджидать его.
— Думаете, он охотится за мной? — Круземарк соскользнул со своего приспособления.
— А вы как думаете?
— Я не собираюсь страдать из-за этого бессонницей.
— Нам с вами не мешает держать друг друга в курсе дел, — заметил я. — Если я понадоблюсь, мой номер в справочнике. — Я не собирался оставлять свою карточку еще одному потенциальному покойнику.
Круземарк хлопнул меня по плечу и улыбнулся.
— Вы лучше всех сыщиков Нью-Йорка, Энджел!
Он проводил меня до входа, расточая любезности, как корове мясник на бойне.
Моя ладонь ощущала энергичное рукопожатие Круземарка до тех пор, пока я не вышел на улицу.
— Такси, сэр? — предложил привратник, прикасаясь рукой к обвитой гирляндами шнуров фуражке.
— Нет, спасибо. Я пройдусь пешком.
Мне захотелось поразмышлять, а не болтать с «кэбби» о философии, мэре или баскетболе.
На углу здания, из которого я вышел, стояли двое. Один низенький и плотный, похожий в своей синей синтетической куртке и черных спортивных брюках на школьного тренера по футболу. Его компаньоном был парень слегка за двадцать, с короткой стрижкой и влажными, молящими глазами Иисуса с почтовой открытки. Зеленый пиджак из акульей кожи на двух пуговицах и с подложными плечами болтался на нем, как на вешалке.
— Эй, приятель, погоди минутку! — позвал тренер, в развалочку приближаясь ко мне и держа руки в карманах куртки. — Хочу показать тебе кое-что.
— В другой раз, — сказал я.
— Нет, сейчас. — Тупое рыло автоматического пистолета уставилось на меня через клиновидный вырез наполовину расстегнутой на куртке молнии. Калибр пистолета предполагал профессионализм парня или его желание выглядеть профессионалом.
— Ты ошибся, — сказал я.
— Никакой ошибки. Ведь ты — Гарри Энджел, верно?
— Пистолет нырнул под куртку и исчез.
— К чему спрашивать, если сам знаешь?
— Напротив, через улицу, есть парк. Давай пройдем туда и поговорим спокойно, где нам не помешают.
— А как с ним? — кивнул я на паренька в акульем пиджаке, нервно следившим за нами влажными глазами.
— Он идет с нами.
Паренек пристроился позади; пересекли Саттон Плейс и начали спускаться по ступеням к узкому парку, выходившему на Ист-ривер.
— Хитрый трюк, — заметил я. — Взять да отрезать карманы в куртке…
— Срабатывает четко, а?
Аллея шла вдоль кромки реки, и вода находилась в десяти футах под железными перилами. В конце маленького парка седовласый мужчина в джемпере на пуговицах прогуливал йоркширского терьера на поводке. Он шел к нам, подстраиваясь под семенящий бег пса.
— Подождем, пока этот тип слиняет отсюда, — предложил тренер. — Любуйся панорамой.
Паренек с липкими глазами облокотился на перила и ycтавился на баржу, рассекавшую течение в проливе у Вэллфер-Айленд. Тренер стоял за мной, балансируя на цыпочках, будто призовой петух. Йоркширский терьер задрал ногу над мусорной урной. Мы ждали.
Я поднял глаза на ажурные переплеты моста Куинсборо и на застывшее в их изгибах синее, безоблачное небо. «Любуйся панорамой». Какой прекрасный день. Лучшего для смерти и не выпросишь, так что любуйся панорамой и не рыпайся. Спокойно глазей на небо, пока не исчезнет единственный свидетель, и старайся не думать о радужных, с примесью нефти, волнах под ногами, пока ребята не перебросят тебя через перила с пулей в глазу.
