Маргарет Круземарк передумала идти за покупками. Вместо этого, она направилась прямо домой, и убийца ждал ее в квартире. Он — или она — застал ее врасплох, напав сзади и прижав ко рту тампон с эфиром. Она потеряла сознание прежде, чем смогла оказать сопротивление.
Сморщенный молитвенный коврик у входа показывал, откуда ее втащили в гостиную. Осторожно, почти с любовью, убийца поднял ее на стол и отодвинул мебель, чтобы освободить место для «работы».
Я долго осматривал помещение. Похоже, ничего не пропало. Коллекция оккультных безделушек Маргарет Круземарк казалась нетронутой. Лишь обсидианового кинжала не было на месте, но я уже знал, где его найти. Ящики оставались задвинутыми, в шкафах никто не рылся. Попытки инсценировать ограбление не предпринималось.
У высокого окна, между филодендроном и дельфиниумом, я кое-что обнаружил. В чашке высокого греческого треножника находился блестящий, влажный от крови комок мускула, размером с деформированный теннисный мяч. Это напоминало нечто, принесенное с улицы собакой, и я долго смотрел на него прежде, чем понял, что это такое. Отныне «Валентинов День»[16] никогда не будет для меня прежним. Это было сердце Маргарет Круземарк.
Какая простая вещица, человеческое сердце. Оно работает день за днем, год за годом, пока кто-нибудь не придет и не вырвет его из груди, после чего оно покажется лишь собачьей пищей. Я отвернулся от «машинки» «Колдуньи из Уэллсли», ощущая, как пляшут в моем желудке, просясь на волю, все восемнадцать устриц.
Продолжив осмотр, я нашел пропитанную эфиром тряпку в плетеной корзинке для мусора в прихожей. Я оставил ее там: пусть ребята из отдела по расследованию убийств порадуются. Пусть заберут ее вместе с куском мертвого мяса и пропустят через лабораторию. Досье у них вновь распухнут от протоколов, но такова уж их работа, — в отличие от моей.
Кухня не представляла особого интереса. Обычная кухня: поваренные книги, кастрюли и сковороды, полочка для специй, холодильный шкафчик, забитый остатками еды. Продуктовая сумка от «Блумингсдейла» с хламом в виде кофейных осадков и куриных костей.
Спальня же, напротив, обещала кое-какие находки. Постель была незастелена, простыни — мятые, запятнанные сексом. Колдунья не оставалась без колдунов. В примыкавшей к спальне маленькой ванной я нашел пластиковый футляр из-под диафрагмы. Он был пуст. Если она трахалась этим утром, диафрагма должна быть на ней. Ребята из полиции обнаружат и ее тоже.
Медицинский шкафчик хозяйки был переполнен, и содержимое его перешло на высокие полочки по обеим сторонам зеркала, расположенного над ванной. Аспирин, зубной порошок, магнезия и флакончики из-под пилюль боролись за место с баночками пахучих порошков, обозначенных непонятными алхимическими символами. Разнообразные ароматические порошки содержались в запечатанных металлических коробочках. По запаху я определил лишь мяту.
С коробки для гигиенических салфеток на меня скалился желтый череп. На полке, с «Тампаксом», лежали пестик и ступка, а на крышке туалетного бачка красовались обоюдоострый кинжал, журнал «Вог», щетка для волос и четыре толстых черных свечи.
За баночкой крема для лица я обнаружил отрезанную человеческую кисть: она лежала там, темная и съежившаяся, будто старая перчатка. Когда я поднял ее, она неожиданно оказалась такой легкой, что я едва не уронил ее. Что касается тритоньего глаза, то я не нашел его, но не потому, что не приложил к этому усилий.
В стене спальни был альков, где она занималась своей работой. Шкафчик, забитый гороскопами клиентов, для меня ничего не значил. Я безуспешно пытался отыскать фамилию «Фейворит» или Либлинг. Рядом висела полочка со справочниками и глобусом. Книги подпирала запечатанная алебастровая шкатулка размером с сигаретную коробку. Крышку ее украшала трехглавая змея.
Я перелистал книги, надеясь найти в них какую-нибудь записку, но ничего не обнаружил. Поискав среди разбросанных на столе бумаг, я заметил маленькую карточку с черной окантовкой. В ее верхней части помещалась перевернутая пятиконечная звезда в круге. В пентаграмму была вписана голова рогатого козла. Под талисманом надпись узорчатым шрифтом: «МИССА НИГЕР». Текст был также латинским. Внизу находились цифры: III.XXII.MCML.IX. Это обозначало дату. Вербное Воскресенье, четыре дня назад. Там же находился соответствующий конверт, адресованный Маргарет Круземарк. Вложив карточку в конверт, я сунул его в свой «дипломат».
