Человек закашлял и выкрикнул сквозь кашель:
— Не оставляй меня надолго! Не бросай меня! Мне нельзя так долго лежать на спине! Я могу задохнуться! Мразь! Урод!
Он взмахнул руками, словно пытаясь зацепить в воздухе какую-то невидимую опору.
— Не смей бросать меня!
И снова перешёл на шёпот:
— Запомни — без меня ты никто. Никто… Система жизнеобеспечения повреждена, я долго не протяну… Не дай мне умереть, не дай мне остаться здесь! Где мешок? Помоги мне сесть. Я хочу сидеть там, у стены. Там труба, она так приятно гудит… Где мешок? Пора лететь!
— У нас гость, — шепнул Фёдор и, подсунув руки под спину, бережно приподнял человека.
И Дмитрию Ивановичу показалось, что голова подвального врача еле качается, словно еле держится на тоненькой, из слабых жилок сплетённой шее.
— Гость! Ой, больно…
— Терпите, Великий, — шептал Фёдор, осторожно подтаскивая врача к оштукатуренной подвальной перегородке, рядом с которой выступал из пола чёрный чугунный цилиндр водопроводной трубы. — Ещё пару шагов… Так, чтобы спиной прислониться, чтобы удобно было… Терпите, господин мой, терпите… Вы не бросите меня… Простите меня, простите… Вот так, вот так…
«Как он любит его! — с удивлением отметил Дмитрий Иванович. — Какое уважение оказывает… Ведь не шутка же это? Не ирония? Не разыгрывают меня? Нет, всё серьёзно, всё так по-настоящему. Как он осторожно сажает его, и кланяется при этом… Невероятно! Кто же этот врач? Почему он живёт в подвале? Почему он лежит на полу, заваленный кучей зловонного тряпья? И что же случилось с ним?»
— Гость? — спросил врач, едва Фёдор помог ему устроиться у стены.
И махнул рукой, подзывая Дмитрия Ивановича.
— Гость, гость, — поспешно подтвердил Фёдор. — Очень больной, очень несчастный человек. Он так страдает, Великий, так страдает! И сердце болит, и лёгкие… Сам слышал — он кашляет, кашляет! Его надо лечить!
«Как будто запах уже не такой омерзительный, — подумал Дмитрий Иванович, медленно, шаг за шагом приближаясь к врачу. — Или я уже принюхался?»
Врач, видимо, раздражённый нерешительностью и медлительностью гостя, махнул рукой сильнее и застонал от боли.
— Великий, он подойдёт, — забормотал Фёдор.
И заметался по подвалу, собирая разбросанные тряпки, снова складывая из них подобие ложа.
Дмитрий Иванович остановился в шаге от врача и замер, совершенно не представляя, что же делать дальше. Он стоял и слушал невнятное бормотание снующего по подвалу Фёдора и тяжёлое дыхание врача. И чувствовал, враз истончавшей кожей чувствовал (не мог видеть, потому что опустил глаза и смотрел лишь на пол), что странный врач буквально буравит его застывшими, недвижными глазами. Будто вгоняя два холодных стальных сверла под кожу.
«Вот сразу было понятно — не так здесь всё, совсем не так. Какая уж помощь? Не убил бы…»
На третьей минуте молчания Дмитрий Иванович откашлялся и только захотел что-то сказать…
«Меня пригласили…»
— Помогу, — прохрипел врач. — Я видел тебя… Насквозь?
— Это что? — переспросил неуверенно Дмитрий Иванович. — Метафора такая?
— Какие ты слова мудрые знаешь!
Врач улыбнулся и почему-то погрозил Дмитрий Ивановичу длинным указательным пальцем с чёрным обкусанным ногтем.
— А я вот таких слов не знаю…
Врач вздохнул и совершенно неожиданно сорвался на крик:
— Какая, на хрен, метафора?! Издеваешься, гад?! Я тебя насквозь вижу, в самом прямом смысле — насквозь. Всё твоё дерьмо, всю харкоту и мокроту твою, все твои болячки — насквозь, насквозь, насквозь!
Дмитрий Иванович отшатнулся и вытер со лба проступивший ледяной пот.
«Точно — лечить пора! Его! Свихнулся, ясно же видно — свихнулся в подвале своём. Ещё бы — в такой грязи жить и неухоженности…»
— Стой! — решительно скомандовал подвальный врач и вытянул вперёд правую руку, развернув её ладонью к изрядно перепуганному Дмитрий Ивановичу.
— Что? — осипшим голосом спросил Дмитрий Иванович и с каким-то странным чувством (смесью страха и облегчения) ощутил тёплую, длинную волну, что в один миг прошла по его телу от пяток до макушки.
«Лечит, — шепнул Фёдор, незаметно подобравшись сзади к Дмитрию Ивановичу. — Точно говорю — лечит…»
