Она отвлеклась от видений печального прошлого и посмотрела на штабель краденых видеокамер.
– Среди нас было слишком много любителей, знаете, есть такие типы с трясущимися руками и скудным мышлением. Из-за таких и гибнут люди. Они начинают митинг, когда на него не собрать сторонников, или подъезжают к явочной квартире, когда по всему кварталу рыщут полицейские в штатском или milicos.[59] И начинают гибнуть твои друзья. Гибнет Клара, гибнет Луис, гибнет Буффало. Одного захватили в доме его матери, другого убили в перестрелке, третий просто погиб. И ничего не известно, где и как, просто их не стало, вот и все. – Как загипнотизированный, он перечислял все новые и новые имена и не мог остановиться: – Гибнет Клаудио. Гибнет Карлос. Гибнет Элена. Гибнет Билл. Гибнет Марио. Гибнут Родольфо, Оскар и Хуана, El Pibe Loco[60] Сандра и Сильвия, Мауро и Нестор. Гибнут все. Все до одного. – Он заговорил резко, с обидой: – Но Рикардо не гибнет. Потому что он за границей. Потому что Рикардо удрал в Мексику.
Он умолк, и Афина почувствовала, что он мысленно унесся на двадцать пять лет назад, где остались давно умершие люди, чьи неразличимые теперь мертвые лица с надеждой взирали на него. А он, опытнейший профессионал-партизан, потерял ориентир и переживает полное падение. Она вспомнила, как Рикардо сказал, что некоторые из переживших те страшные времена остались верны себе, другие сломались. Ее последний вопрос был настолько неловким и неделикатным, что она не решалась прямо задать его.
– Так, значит, вы оставили революцию?
Он сердито посмотрел на нее:
– Вы что, не слышали, что я говорил? Я что, отправился в эмиграцию? – Он выпрямился. – В семьдесят пятом году, когда Сантучо убили и весь тот курятник разлетелся по Мексикам и Швейцариям, я и не подумал бежать с места, я остался в Аргентине! Я не переставал нападать на банки и комиссариаты, пока, кроме меня, не осталось ни одного бойца. – Он почти брызгал слюной. – Я никогда не предавал революцию! Это она предала меня! – Он взял себя в руки и снова заговорил твердо и с явным презрением в голосе: – Я преступник! Таково мое политическое заявление! Скажите об этом Рикардо! Я верой и правдой служил La Revolución. Я свершил правосудие над худшим из их hijo de puta, над убийцей, на чьих руках была кровь десятков, сотен людей. И я это сделал! А вы? Не можете даже найти убийцу одного! Только прославляете этих угнетателей в своих умных отчетах!
– Как же понять ваше политическое заявление, вы же сотрудничаете с полицией, которая охотилась за вашими друзьями двадцать лет назад?
От неожиданного упрека он опешил, потом лицо у него исказилось бешеной яростью.
– Кто вы такая, что приезжаете сюда и задаете подобные вопросы? Вы рассуждаете о вопросах жизни и смерти так, будто вы имеете право судить меня! Не думайте, что ваш паспорт защитит вас здесь! Эту ошибку совершил ваш друг Уотербери!
Она поборола страх и решилась задать вопрос:
– Что вы знаете об Уотербери?
Несколько секунд он не мигая смотрел на нее, потом пренебрежительно присвистнул:
– Ну и смелая же вы баба! – Он отвел от нее глаза и мгновенно переменился, стал холодным и безразличным. Затем встал. – Рикардо прислал вас, я выполнил его просьбу. А теперь у меня дела. – Он проводил ее до двери. – Подождите у киоска на углу. Я вызову такси. И никому ни слова обо мне.
Когда они вышли за дверь, она повернулась к нему и протянула руку. Он был похож на кусок обсидиана, такой же черной глубины и загадочности.
– Спасибо, что встретились со мной, Качо.
Она видела по его суровому, напряженному лицу, как в нем борются две натуры – проснувшаяся вновь натура революционера и уже глубоко укоренившаяся натура преступника. Наконец он взял ее руку, нагнулся и на прощание поцеловал, она почувствовала запах крепкого одеколона.
– Вы смелая девица, друг Беренски. Вы еще не знаете, что такое разочарование. Я говорю с вами с другой его стороны. Поживите немного в Аргентине. Тогда и поговорим.
Проблема, думала Афина, поджидая комиссара в участке, теперь заключалась в том, как сказать Мигелю, что она хочет привлечь к расследованию Беренски. В полиции Буэнос-Айреса многие были достаточно высокого мнения о Беренски, чтобы угрожать ему смертью, и она пока что не придумала приемлемого объяснения, почему встречалась с ним за спиной Мигеля. Но, как бы там ни было, Беренски сообщил потрясающую информацию: телефонный номер в кармане Уотербери принадлежал Терезе Кастекс де Пелегрини, богатой женщине, которую Беренски встречал с Уотербери в тот вечер шесть месяцев назад и которая была женой Карло Пелегрини. Авторитет и опыт Фортунато могли теперь оказаться полезными, и она решила положиться на свой внутренний голос относительно него. Он давал ей понять, что хочет довести это дело до конца, и, словно в подтверждение, сказал ей по телефону, что наконец вышел на что-то «очень важное». Когда он вызвал ее сюда для беседы, она было подумала позвонить Кармен Амадо, чтобы сообщить ей, что да, в Буэнос-Айресе есть честный полицейский.
