Ее размышления прервал знакомый голос:
– Афина, богиня любви!
В дверях стоял Фабиан, сияя улыбкой, обрамленной его пепельными кудрями, лежавшими так аккуратно, словно он только что от парикмахера. На нем был замшевый спортивный пиджак цвета баклажана, каштановая рубашка и оливкового цвета галстук в золотую с пурпуром полоску. Такая комбинация настолько поразила Афину, что она не стала поправлять его мифологическую ошибку.
– Интересный пиджак.
– Уникальный, нет? Такого цвета? Сначала я подумал, нет, Фабиан, нет. Но потом… – он поджал губы, словно повар, колдующий со специями над роскошным блюдом, – я немного успокоил его рубашкой и сбалансировал зеленым… Он ведь выглядит вполне достойно, нет?
– Нет.
– Ах, – протянул он, осторожно вступая в комнату и склонившись к ней, чтобы поцеловать, обдав запахом пачули. – Ах, что вы за горький шоколад! – Он приложил руку к сердцу и, заглядывая ей в глаза, завел давно вышедшую из моды песню «El día que me quieres…»[61] После первой же строфы он остановился. – Это бессмертный Карлос Гардель, он трагически погиб в авиакатастрофе в тридцать пятом году. Лично я не люблю танго, но с Карлосом спорить невозможно. С каждым днем поет все лучше! – Он втиснулся на стул напротив нее. – Я не могу перестать думать о вашем деле. Об этом Уотербери.
– Вы большой мыслитель!
Он отмахнулся от иронического комплимента:
– Вчера вечером я читал учебник по сценарному делу и нашел там кое-что полезное. – От сознания собственной проницательности его лицо приняло выражение почти мистическое. – В этом месте, полагаю, нужно взять в расчет Шефа. Вы об этом не думали?
Она не знала, как реагировать на такое экстравагантное предложение, но Фабиан стал объяснять:
– Потому что в кино всегда это делает шеф. Партнера героя убивают, и, когда сюжет уже близится к концу, все вдруг прозревают: «Так это же шеф!» Не говорите мне, будто не видели этого тысячу раз.
Афина разглядывала полицейского, напоминающего клоуна, и не понимала, к чему он клонит:
– Вы имеете в виду конкретного человека, Фабиан?
– Ну конечно же нет! – ответил он с такой напыщенностью, что его просто нельзя было не заподозрить в противном. – Это было бы неверно! Я говорю о концепциях, о фабуле и сюжете. Но если у вас нет других идей… К тому же вы здесь, почему бы нет? Больше того. Идея, что какой-нибудь шеф совершил это преступление, намного богаче, чем эта тысячу раз использованная гипотеза с наркотиками или разборкой. По крайней мере, с кинематографической точки зрения.
– Что-то у вас совсем черный юмор, Фабиан.
Он больше не улыбался:
– Вы правы. По правде говоря, мне очень жаль вас. Очень трудно приехать в другую страну и попытаться раскрыть преступление вроде этого. Так много разочарований. Но я бы хотел помочь вам. Я вот что предлагаю: после работы, не говоря ни слова комиссару, вы и я должны походить и выяснить ряд вопросов. Еще раз осмотреть место преступления, поглядеть, не упущены ли какие-либо детали. А потом пообедать, попробовать наших прекрасных вин, посидеть в каком-нибудь интересном баре в Палермо и Сан-Тельмо, познакомиться с атмосферой, в которой происходили события. Есть одно очень интересное место, называется…
– Фабиан…
– «Эль Гаучо Марикон»…
– Фабиан! По-моему, это вряд ли будет к месту…
– Сеньора доктор… – Не дав ей договорить, он наклонился и горячо, почти шепотом произнес: – Вы же в Буэнос-Айресе! В городе, где любовь и смерть все время меняют свои тысячи масок! – Внезапно он перешел на самый прозаический тон. – Я что, выражаюсь слишком прозрачно?
– Когда я ходила в школу, там были мальчишки, которые выражались гораздо туманнее.
– Ой, – поморщился он, – теперь, Афина, вы дали мне под самый дых! Мое эго сжалось до размера кофейного зернышка. – Он встал и широко улыбнулся. – Такова жизнь. Нет? Вот номер моего мобильного телефона. – Он вытащил визитку из кармана. – Если вам понадобится помощь, можете позвонить своему другу Фабиану. Ну а пока… – Она почувствовала, как его кудри щекочут ей кожу, он поцеловал ее в щеку. – Вам понравится моя полицейская история. Вы ее еще не знаете, но она вам понравится.
