Иные вовсе могут исчезать.
Один залезет в бочку из-под пива,
А вылезет девицею красивой.
Потом обоих ищут, всё зазря.
Какой искать! Внезапно потемнело.
Надвинулась, как туча, тень от тела,
Из тех, на ком покоится земля.
Эх, был бы я слоном, огромной дылдой!
На всю бы Волгу правду протрубил бы.
Вдруг с неба дождь! То слон меня облил!
Нечеловеческое чую ощущенье.
Наверное, свершилось превращенье.
Теперь во мне проснётся бездна сил.
Струится пар из шёлковой обновы.
И смуглый лик девицы чернобровой,
Слепя улыбкой, говорит, но что?
Эх, что ж я не учу язык, Емеля!
Ведёт меня за руку. Ах, качели!
Ах, птица, не понять тебя грешно!
Как радуга, сияет в небе сари
[148].
Потом взмываю я над небесами.
Люблю тебя, девица, как сестру!
Теперь на реку, в водах омываться!
С лучами солнца в Ганге окунаться!
И лечь поближе к общему костру.
И слушать песни длинные всю ночку.
И тянутся без счёта огонёчки
По глади Ганга, словно Млечный Путь.
Моя ладейка тоже уплывает,
На ней и мой огонюшек сияет
В соломенной домушке. Хватит дуть.
Не дуйте, ветры, малость погодите.
Мой огонёк не трожьте, не гасите.
Пусть подплывёт к звезде за горизонт.
Пускай расскажет, как я веселился.
И если надо, чтобы возвратился
В родную землю, пусть лучом сверкнёт.
