Если б знать!
Если б молено заранее знать!
Как-то выведать, вызнать и —
Голову тихо склонить.
Ведь придется не только ласкать, целовать, обнимать,
А еще и своею рукою без всякой пощады казнить.
Если б знать!
Если б только начать узнавать,
Что, едва затвердивши уроки:
Не умничать, не капризничать,
Не попрекать, —
Надо будет учиться с ног человека сбивать
И, не глядя, одним движением человеку
Грудь рассекать.
Если б знать! Если б знать наперед, как все
Складывается, —
Помогли бы и те, и другие,
Сама бы была начеку.
Надо было мне с юности-младости учиться пойти хирургии,
А не никчемному, сладостному французскому языку!
Я живу как живу.
Я пою как поется.
Может быть, и могла б жить еще как-нибудь…
У меня твоего
Ничего не остается —
Ни на руку надеть, ни повесить на грудь.
Ты живешь как живешь:
Ты поешь как поется.
Может быть, ты бы мог жить еще как-нибудь…
У тебя моего
Ничего не остается —
Ни на руку кольца, ни цепочки на грудь.
А пора бы понять,
Время, время научиться:
Из всего выйдет толк, от всего будет прок.
Что теперь как песок
Между пальцев просочится,
То еще — погоди! — соберется между строк.
А за все, что выйдет боком
И представится грехом —
Я отвечу перед Богом,
Перед Богом и стихом.
Подожду, не стану плакать
И не стану кликать смерть.
Кто же я — земная мякоть
Или неземная твердь?
Подведу тебя к порогу
И скажу как на духу:
Отвечаю только Богу,
Только Богу и стиху!
Подожду, не стану плакать
И узнаю наизусть:
Кто же я — земная слякоть
Или неземная грусть?
Наживу с годами грузность,
Как и вся моя семья.
Кто же я — земная трусость
Или тайна бытия?
Освещаю ли дорогу?
Горожу ли чепуху?
Отвечаю только Богу,
Только Богу и стиху!
Я сама себе открыла,
Я сама себе шепчу:
Я вчера была бескрыла,
А сегодня — полечу
И над улочкой знакомой,
И над медленной рекой,
И над старенькою школой,
И над маминой щекой.
Как ни грело все, что мило,
Как ни ластилось к плечу —
Я вчера была бескрыла,
А сегодня полечу!
Над словцом неосторожным,
Над кружащим над листом
И над железнодорожным,
Над дрожащим над мостом.
То ли дело эта сила,
То ли дело — высота!
Я вчера была бескрыла,
А сегодня я не та.
Кто-то Землю мне покажет
Сверху маленьким лужком…
На лужке стоит и машет
Мама аленьким флажком.
Было время — смех и слезы,
Не бывало пустяков.
Слева — грозы, справа — грозы,
Рядом — стаи облаков.
Как ни мучались, ни звали
Кто остался на лугу —
Я вчера была бы с вами,
А сегодня — не смогу…
Годы прошли,
похвалил меня Пушкин,
простил меня Кушнер,
не стало Булата.
В голове моей нет уже
того молодого
салата,
который бы мог сойти,
если акцент снести
на зеленость,
иногда за влюбленность,
а чаще
за полную неутоленность.
Годы прошли,
изменился мой цензор,
исказился мой контур,
я узнала свободу,
но хотела бы праздновать ее щедрей,
веселей,
хоть мысленно, хоть еженедельно
как братья и сестры —
субботу.
Годы прошли…
Все не так, как когда-то,
папа с мамой отметили дату,
померкли прекрасные принцы.
Сюжет до сих пор непонятен,
составлен из бликов и пятен:
не Кристи, так Пристли.
Годы проходят…
Любовь
не совсем беспробудна.
Судьба
не всегда беспощадна…
Грядущее
только ли грозно?
Птицы кричат в поднебесьи:
Сердце стучит в подреберья…
Надо бы клясться
и клясться в любви,
покуда не поздно,
покуда не поздно,
покуда не поздно…
Говорю же тебе: не верь глазам.
И часам. И точным весам,
А возьми у меня старинный бальзам
и убедишься сам.
Говорю тебе: дай волю слезам
и оставь в покое сезам,
открывай скорее волшебный бальзам
и убедишься сам.
По своим папирусам, по парусам,
ты читаешь карты миров,
а моя баллада — чистейший бальзам
от заоблачных докторов.
Я — бальзаковский вид, я — булгаковский вуду,
а ты — получишь письмо.
И откроешь склянку, и я там буду
Как божественный Бальзамо.
Но ты медлишь, и крупные бусины слов
Нанизываются, скользя,
и тебе, Сусанину всех моих снов,
ничего объяснить нельзя.
Так не верь глазам, чужим голосам,
ни альтам не верь, ни басам.
А бери всеми пальцами мой бальзам
и уносись к небесам.
