— Я спал один.
Луиза потеряла над собой контроль, и две женщины соединились в одну, которую сотрясала дрожь отвращения и злобы.
— Лжец! Лжец! Лжец!
— Пожалуйста, дорогая, не надо.
— Ты спал с Вероникой!
— Нет, я… Ты не поймешь.
— Значит, с Вероникой… Не смей отрицать! От тебя разит ее духами. Зачем тебе другая женщина? Зачем Вероника? Зачем она?
— Луиза…
Но Луиза не желала его слушать. Она бросилась вон из холла и побежала в спальню. Захлопнула за собой дверь и заперла ее.
Вытирая со лба пот и едва переводя дух, Луиза прислонилась к двери и увидела себя в зеркале напротив. Бледная, растрепанная, с горящими злобой глазами. Я на себя не похожа, подумала она. Я похожа на Веронику, только волосы у меня короткие.
Я похожа на Веронику! Это открытие потрясло ее. Значит, поэтому Майкл выбрал ее в жены? Потому что она похожа на его первую жену? У Луизы голова пошла кругом.
Дверь подергали, и Луиза затаила дыхание, ожидая, что Майкл заговорит с ней. Но он ничего не сказал. Через четверть часа Луиза решила, что он пошел спать в другую спальню.
И она отошла от двери.
— Боже милостивый! Это ты! У бедняги Мистера Пуха чуть не случился инфаркт, не говоря уж обо мне. Мы ведь уже не молоденькие.
— Позволь мне войти. — Луиза бросилась на кухню и поставила колыбель Дэниела на стол. — И, ради Бога, успокой пса.
— Он лает по праву. Сейчас ночь. Что ты тут делаешь? Оффертон-манор сгорел?
— Майкл мне изменил, — сказала Луиза и залилась слезами.
— И это все? — Бетти всплеснула руками. — Это еще не причина тащить ребенка ночью из дому. Никогда о таком не слышала. Но коли ты здесь, оставайся. — Бетти налила воду в чайник и поставила его на газ. — Пожалуй, сделаю нам какао.
— Не хочу какао. — Луиза села. Наверное, мать права, и не надо было удирать из дому посреди ночи. — Я хочу бренди.
— Выпьешь какао, — спокойно сказала Бетти. — Пока вода не закипела, пойди наверх и приготовь себе постель. Там тепло. Пусть Дэн спит там. — Луиза встала, удивленная хладнокровием матери. — Иди, иди. Я не собираюсь бодрствовать всю ночь.
— Но, мама, мне так хочется поговорить.
— Поговорим утром. Если ты не хочешь спать, то я не могу не спать.
Пришлось Луизе отправиться наверх. Хотя она была уверена, что не заснет, спала она как убитая. Разбудили ее голоса в кухне. Разговаривали Майкл и Бетти.
Луиза встала и подошла к окну. Занимался великолепный морозный декабрьский день, и Луизе захотелось быть далеко-далеко отсюда, подальше от всех проблем.
Ей не хотелось говорить с Майклом. О чем? Теперь уже ничего не изменишь. Он спал с Вероникой. Но и оставаться наверху нельзя. Проснулся Дэниел и громким криком сообщил, что голоден. Луиза нашла старый халатик и взяла малыша на руки. Придется идти вниз.
— Доброе утро, дорогая, — спокойно проговорила Бетти, словно не произошло ничего необычного. — Я уже согрела еду для мальчика.
— Спасибо.
Луиза старательно избегала смотреть на Майкла. Она знала, что он терпеть не может беспорядок, а кухня матери стерильностью не отличалась. До чего же он тут неуместен, думала Луиза. Заметив, как он тщательно причесан, волосок к волоску, Луиза снова впала в ярость. Черт бы его побрал! Все рушится, а он выглядит так, словно собрался на деловой завтрак.
Усевшись на стул, она принялась кормить Дэниела.
— Вот кофе и тосты для тебя и Майкла, — сказала Бетти. — А я пойду в студию. Пора за работу. Вам есть, о чем поговорить.
— Подведение итогов года, — пробормотала Луиза.
— Жизнь не всегда бывает такой, как хочется. Разве я тебе это не говорила? Но если выбрала дорогу, иди по ней, не сворачивая. — Она повернулась к Майклу: — Хуже всего прятаться от трудностей. Вы оба должны не только брать, но и давать.
Бетти ушла, хотя Луиза предпочла бы, чтобы она осталась. Теперь, когда они оказались с Майклом наедине, она первым делом посмотрела на улыбающегося Дэниела. По подбородку у него потекло молоко, и Луиза осторожно вытерла его, понимая, что лучше ей помолчать, а то она опять сорвется.
— Я люблю тебя.
— Да ну? — отозвалась Луиза. — И спишь с бывшей женой.
— Послушай…
— Нет, это ты послушай. — Луиза подняла голову и в упор посмотрела на Майкла. — Может быть, в девяностые годы это не модно, но у меня есть некоторые представления о том, что морально и что аморально. Считай, что у меня отсталый вкус.
