– Купцу надоело торговать, а жрецу молиться? На Аяна работает каждый второй торговец в Итерии, а о власти Ольдерина я вообще молчу. Зачем это им?
– На самом деле не все так просто. Купцу Аяну очень не нравится торговый договор с Таккией, а…
И в этот момент Литина едва успела сдержаться, чтобы не чихнуть из-за сильного запаха цветов. Чтобы их не обнаружили, Мирталу с женой пришлось спешно покинуть свое укрытие. Они, как две тени, прижимаясь к стене дворца, прошли до угловой колонны и свернули за угол. Незаметно подняться в свои покои из главного зала им было не трудно.
Покои Миртала и Литины располагались на втором этаже в западном крыле дворца. Все имение находилось на сильно выдающемся в море участке суши, так что с восточного крыла дворца можно было наблюдать морской восход, а с западного – морской закат. Миртал вышел на террасу. Играя на воде ломаными бликами, солнце, на треть закрытое морем, окрашивало редкие облака в розовый цвет. Повеял легкий бриз, заставляя волны быстрее передавать друг другу осколки приглушенного солнечного света. Наступил такой момент, когда закат почти ничем не отличается от восхода, когда невольно возникают сомнения в том, что последует дальше: светлый день или темная ночь.
Вдруг Миртал почувствовал, как сзади его обняли нежные руки. Литина! В его жизни, до встречи с женой, к нему никто не относился с такой нежностью и заботой. Последний год он жил как в сладком сне, боясь проснуться и обнаружить, что его счастье ему только снится. По природе своей очень недоверчивый, за это время он привык полностью доверять своей жене, рассказывать ей обо всем, что думал, делиться с ней своими сомнениями, какими бы нелепыми они не казались. Он всегда встречал в ней понимание и участие. Она никогда не отталкивала его и не смеялась над ним. Он нашел в ней то, что многие безуспешно ищут всю жизнь – родственную душу. Миртал вдруг отчетливо понял, что без помощи своей жены ему не справиться.
Он усадил ее рядом с собой на скамейку и рассказал ей все: и про попытку отравления грибами, и про яд в ожерелье, которое он сам ей купил в подарок на день рождения. Литина слушала, не перебивая, только когда Миртал описал ей ожерелье, она не смогла сдержать вздох удивления. «Как жаль, что приходится раскрывать сюрприз раньше времени! Как бы она обрадовалась, если бы получила ожерелье в подарок, ничего не зная о нем! Какой сюрприз испортил! Все-таки настоящие драгоценности ни одну женщину не оставят равнодушной», – подумал Миртал, а вслух сказал:
– Ты не расстраивайся. Когда я буду уверен, что на ожерелье нет и капли яда, я с удовольствием его тебе подарю. Думаю, что до твоего дня рождения оно полностью очистится. Жаль, что пришлось испортить такой сюрприз.
– Ничего ты не испортил, любимый. Я же его не видела. Значит, ты думаешь, что кто-то хочет меня усыпить, чтобы заставить отца поддержать на Совете войну.
– В общем, да.
– И кто же этот милый человек?
– Не знаю, – усмехнулся Миртал, – Мы же вместе слышали, что говорил твой дядя: Аян или Ольдерин, а может быть и кто-то еще. Твой отец с легкостью справится с любым придворным, надо лишь знать, кто его враг. Но сейчас главное не это. Главное прекратить покушения. Я все время боюсь, что не смогу определить, где таится новая опасность. Два раза мне везло. В третий раз удача может отвернуться.
– Так что же делать?
– Есть одна идея. Я при всех подарю тебе ожерелье, а на следующий день всем скажем, что ты заболела и не можешь встать.
– Тот, кто все задумал, решит, что его план удался и больше покушаться на меня не будет?
– Правильно. Обо всем должны знать лишь трое: ты, я и Ксерн. Доверять больше никому нельзя. Подкупить работника имения, чтобы все выведать, не так уж сложно.
– А потом враг себя как-нибудь проявит. Ему ведь нужно сказать Ксерну, что именно он от него хочет?
– Точно. Он решит, что сломленный горем Ксерн ему не опасен. Ты только посидишь взаперти до Совета, а мы все будем играть убитых горем родных.
Миртал сделал комически скорбное лицо, и Литина рассмеялась.
– Смотрите, не переиграйте.
– Что ты. Я уже чувствую на себе завистливые взгляды актеров придворного театра.
