В последнюю минуту подумала Фанта о своей матери. Она бросилась к ней в хижину, и старая женщина сказала дочери на прощание:
— Дитя мое, у меня тяжело на сердце. Мне страшно отпускать тебя с этим чужеземцем. Красота его нечеловеческая, тело без единого шрама, в богатство его, и войско его — все пугает меня. Но я знаю: ты решила за ним последовать. Что ж, уезжай! Да хранит тебя бог! Но перед отъездом зайди в конюшню. Там стоят пять лошадей. Хлопни каждую три раза по крупу, и ту, что ответит тебе ржанием, уведи с собой. Ибо в этой лошади — духи наших предков. Она будет тебе защитой.
Побежала Фанта на конюшню. Сразу подошла она к Расолу, своему любимцу, хлопнула его три раза по крупу, но он даже не повернул головы. Ни Рафей, прекрасный жеребец с блестящей шкурой, ни Вакхал, благородный конь, спасший своего хозяина в битве при Сенудебу, ни красавица Ликма, вскормленная сахаром и молоком, — никто не ответил Фанте. Осталась только Сокхна, старая кобыла с облезлой шкурой и слезящимися глазами. Она была так стара, что казалось, вот-вот упадет. Но едва Фанта притронулась к ней, Сокхна тихо заржала.
«Что же это такое? — подумала Фанта. — Да я ни за что не поведу с собой эту старую клячу. Она же годится только на корм стервятникам!»
И Фанта в ярости бросилась к матери и сказала ей:
— Мама, ни одна лошадь не заржала!
— Правда ли это, дитя мое?
— Только старая Сокхна заржала, но ведь эта развалина…
— Твои предки избрали Сокхну, так что возьми ее с собой! Ты не пожалеешь…
— Будь по-твоему, возьму! — сердито ответила Фанта. — Но только ради тебя, а не из любви к этой старой скелетине…
Она отвязала кобылу, выпустила ее из конюшни и, больше не думая о ней, побежала к своему мужу.
Все уже были в сборе и ждали только Фанту. Самба подхватил ее к себе на седло и дал шпоры коню. И вся его свита двинулась за ним.
Гром копыт заглушил прощальные вопли и причитания деревенских жителей. Взвилась пыль, и через считанные мгновения всадники исчезли из глаз.
Только старая кобыла Сокхна долго еще трясла головой на дороге: трудно было ей поспевать за лихими всадниками.
Долго скакали всадники через джунгли. Радостные возгласы и веселые песни давно уже смолкли, и теперь всадники ехали в гробовом молчании, от которого сжималось сердце.
Оглянулась Фанта и увидела, что число их спутников сильно уменьшилось. И спросила она:
— Куда делись те, кто следовал за нами?
Но Самба только подхлестнул своего коня и ничего не ответил.
— Скажи мне, Самба, куда делись те, кто следовал за нами? — снова спросила Фанта.
И в ответ услышала голос, похожий на рокот грома, голос, какого она никогда от мужа не слышала:
— Они сделали свое дело и теперь стали теми, кем были прежде!
В испуге умолкла Фанта, но не удержалась и оглянулась. Лес перед ними был редок и светел, но позади становился все гуще и темнее.
И увидела Фанта, как последние из коней превращаются в огромные деревья, а прекрасные всадники — в многочисленные кусты.
Копыта их скакунов тяжело опускались на землю, и глухие удары их словно твердили: «Ты умрешь, Фанта, ты умрешь, Фанта, ты умрешь!»
Мрачные деревья протягивали к ним узловатые ветви, и ветер жалобно завывал в их вершинах. Все вокруг потемнело и нахмурилось, словно ожидая смерти прекрасной и гордой Фанты.
А конь Самбы все скакал и скакал, подгоняемый безмолвным седоком.
Звезды в небе погасли, и луна погасла, и ночь окутала джунгли непроглядной тьмой.
А конь все скакал.
Занялся рассвет, вышло солнце, но ни одна из птиц не запела в лесу. Даже ручьи струились бесшумно в темных зарослях. Угрюмое молчание царило вокруг.
Только мрачный стук копыт нарушал тишину: конь скакал неутомимо и нес на себе безмолвного таинственного всадника и несчастную Фанту.
А позади них, отстав далеко-далеко, из последних сил трусила старая Сокхна.
Только теперь поняла гордячка Фанта, как глупо она поступила. Кому она доверилась? Какой злой дух увозит ее? И что она сделала, за что ей такая кара?
Она была одна среди джунглей со своим страшным мужем и не знала, что ее ждет.
И тут взгляд ее упал на руку всадника, сжимавшую поводья. Как любила она ласкаться щекой об эту нежную руку! Но теперь она, на ее глазах, покрывалась волосами, длинной и жесткой шерстью, от которой исходил удушливый звериный запах. И пальцы становились все короче и толще, и вместо ногтей на них вырастали могучие когти, способные одним ударом вспороть горло взрослому быку: прекрасная рука превращалась в лапу.
