— Приятного аппетита, — проговорила мисс Парсон и села, а я покосилась на тарелку, на дне которой лежала густая овсяная каша. Я ее терпеть не могла, но со вчерашнего вечера не съела ни крошки и потому решительно взялась за ложку.
Все ели молча. Тишину нарушал только треск огня в камине, да стук ложек о тарелки. Я изредка бросала взгляды на девочек, присматриваясь к ним. Раньше у меня было мало подруг, в основном я играла со своей старшей сестрой и братом, да изредка с детьми маминых подруг. Их общества мне всегда хватало, к тому же раньше у меня была мама... А здесь. Мне было интересно, каково это — дружить со своими ровесницами. И вскоре мне предстояло это узнать.
Больше всех мне понравилась та самая, рыжая девочка, что сидела рядом со мной. Она тоже поглядывала на меня, и я видела ее мягкую улыбку, что еще больше делало ее похожей на летнее солнце.
Когда завтрак был окончен, все поднялись из-за стола и, разделившись на две группы, отправились каждая за своей учительницей, и только я одна осталась смотреть им вослед. В комнате остались я, мисс Парсон и еще какая-то незнакомая женщина.
— Сегодня у вас не будет занятий, — сказала мне мисс Парсон. Она приблизилась ко мне и, протянув руку, прикоснулась к моим волосам.
— Вы должны знать, леди Элиза, что в нашем пансионе существуют определенные правила и одно из них касается вашей прически. Леди не должна сидеть за столом с распущенными волосами. Это верх неприличия, к тому же это крайне нечистоплотно. Волосы могут попасть в пищу, и вы сами понимаете, как это ужасно. Так что к сегодняшнему обеду, я желаю видеть вас с прической, достойной такой молодой леди.
Я промолчала, но, видимо, директриса сочла это за согласие.
— Миссис Матьюз покажет вам дом и комнаты для занятий, а также составит распорядок дня и покажет, в какой группе вы с завтрашнего дня будете заниматься. Как вы уже, наверное, успели заметить, у нас в настоящее время две учебные группы, мы распределили их по статусу и положению, поэтому вы зачислены в группу А.
Я молча слушала, глядя на приближающуюся к нам миссис Матьюз. В отличие от самой директрисы, эта женщина не была так худа и бледна. Она даже улыбнулась мне, вполне искренне, и на ее щеках я отметила здоровый румянец, что мне пришлось по нраву.
— Я думаю, все остальное, что касается вашего обучения и распорядка, вам уже объяснит миссис Матьюз, — директриса легко кивнула мне и удалилась в распахнутые двери, у которых я заметила уже другую служанку, сменившую Сару.
— Пойдемте, леди Элизабет, — мягко произнесла миссис Матьюз и пригласила меня следовать за собой. — Позвольте, я сперва покажу вам нашу библиотеку. К слову сказать, помимо учебной литературы, у нас там предостаточно и замечательных художественных произведений, — она внимательно посмотрела на меня. — А вы любите читать?
— Да, — ответила я, пока мы покидали столовую, — у моих родителей прекрасная библиотека… — я осеклась.
Миссис Матьюз побледнела.
— Простите, — сказала она, — я вам напомнила о вашем горе.
Я промолчала.
— А, может быть, вы желаете взглянуть на музыкальный салон? У нас в пансионе собраны прекрасные инструменты. В основном подарки от родителей, дочери которых получали здесь образование. Смею вас заверить, леди Элиза, несмотря на кажущуюся мрачность, царящую в этом заведении, вас многому здесь могут научить, если вы, конечно, сами будете прилагать для этого усилия.
— Я не играю на музыкальных инструментах, — проговорила я тихо.
— А хотели бы научиться? — уточнила она серьезно.
— Думаю, да, — кивнула в ответ.
Миссис Матьюз улыбнулась.
— Тогда у меня скоро появится новая ученица, — и она сделала приглашающий жест, когда мы пересекли холл и остановились перед высокой дверью красного дерева.
— Прошу, — учительница толкнула двери, распахнув их передо мной.
Мы вошли в салон.
Миссис Матьюз мне понравилась, и ее экскурсия, за время которой мы обошли почти все главное здание пансиона, была ненавязчивой и одновременно познавательной. Она завела меня на кухню и представила кухаркам. Мы посетили с ней даже конюшню, в которой стояли несколько лошадей. Как впоследствии оказалось, верховая езда также входила в курс обучения настоящей леди, что мне пришлось по душе. Лошадей я всегда любила, а в седле сидела с шести лет, правда, это был пони, но впоследствии отец хотел подарить мне настоящую лошадь.
