Раздевшись до сорочки, отправилась в ванную комнату, где сполоснула лицо и руки, а после этого вернулась в спальню и нырнула в расстеленную служанкой кровать, отметив для себя теплую грелку, что лежала в ногах. Ни на что сил больше не было. А усталость от долгого путешествия отдавалась в теле болью.
Прижала к себе мишку и, поцеловав его в черный нос, прошептала:
— Спокойной ночи, сэр Томас, — и закрыла глаза, сделав то, что могла для своей пользы.
Утром меня разбудила все та же Сара. Она расшторила окно и, весело болтая, впустила в комнату солнечный свет и чистый осенний воздух, уже пахнувший морозцем.
— Доброе утро, мисс, — сказала она, когда я, откинув одеяла села в постели. — Советую вам поторопиться. Мисс Парсон очень не любит, когда воспитанницы опаздывают к столу, и я бы на вашем месте не стала бы рассчитывать на снисхождение только из-за того, что вы новенькая.
Я спрыгнула на коврик, лежавший у кровати. Прошла в ванную, умылась теплой водой, почистила зубы и, вытерев лицо, прошлепала к шкафу, с намерением взять себе одежду. Но Сара уже опередила меня и, отругав за то, что без обуви ходила по холодному полу, стала перебирать мои наряды, в итоге остановив выбор на черном траурном платье, которое я просто ненавидела всей душой.
— Вот это то, что нужно! — обрадовалась она и, повернувшись ко мне, пояснила: — Мисс Парсон очень строга в одежде и считает, что девочкам не стоит носить яркие платья, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание!
Я молча надела то, что мне предложили. Сара помогла мне с застежками, а затем направилась к двери.
— Мисс Элиза, мне велено проводить вас с первый ваш день пребывания в «Кавердише» в общую столовую, — и, шагнув вперед, придержала для меня дверь.
Мы спустились на первый этаж, который этим утром был залит солнцем. И я поняла, что даже солнечный свет не делает его более приятным. Тоска сдавила грудь железными тисками, и я снова почувствовала, как на глаза набегают слезы.
— Мне сказали, вы сирота, мисс Элиза, — проговорила Сара, пока мы пересекали длинный холл.
Я снова промолчала, не желая поддерживать диалог, хотя служанка мне даже нравилась. Невольно снова подумала о маме и об отце. Как мне не хватало их тепла и ласки! Я была уверена, что они никогда не отправили бы меня в подобное место. Ни меня и никого другого.
Но вот Сара распахнула передо мной двустворчатые двери, и я увидела огромную столовую, неожиданно светлую, с большими окнами и вазами с цветами. За длинным столом, что стоял посередине комнаты, сидела мисс Парсон, и учительница, что показалась мне похожей на цаплю, и еще несколько взрослых дам — они занимали главные места, а ближе к выходу сидели ученицы.
Их было немного. Девочки, все приблизительно моего возраста, одетые, как и я в серые, черные или темно-синие платья с заколотыми вверх волосами. Едва я переступила порог, как взгляды всех присутствующих обратились ко мне. Мисс Парсон поднялась из-за стола и впилась взглядом в мои распущенные волосы, да так, что мне тотчас же стало неловко за мой вид. Но дома я всегда ходила именно так. Моя мама всегда говорила, какие у меня красивые и густые волосы и любила, чтобы я носила их распущенными. Здесь, в пансионе, видимо, запрещалось и это.
— Добро пожаловать, — мягко протянула мисс Парсон, но в ее глазах вовсе не было тепла и радости от моего появления. — Девочки, это наша новая воспитанница, леди Элизабет Каррингтон. Ей двенадцать лет и совсем недавно она потеряла всех своих родных, потому прошу вас относиться к ней помягче, хотя бы первое время, пока леди Элиза не привыкнет к нашему пансиону, — прочитав короткую речь, директриса обратилась ко мне: — Прошу вас, леди Элиза, присоединяйтесь к нам, — и жестом указала на свободное место, рядом с худой девочкой с пышными вьющимися волосами, пряди которых явно были против тугого пучка на затылки и выбивались, спадая свободолюбивыми локонами. Девочка была рыжей и яркой, и я отчего-то мысленно назвала ее солнышком. Кажется, от нее в помещении было больше света, чем от солнца.
— Это наши преподаватели. Позже вы познакомитесь с ними ближе, — сказала директриса, пока я шагала к столу. Бросив короткий взгляд на хмурых дам, остановившись, присела в книксене, выражая свое почтение, а после заняла свое место за столом.
