«Ты сама этого хотела, — сказала я себе мысленно, — теперь слушай!».
— Говорите! — произнесла я и сама удивилась, как мне удалось произнести это слово — спокойно и без предательской дрожи.
— Сначала я должен извиниться перед вами за свое поведение, — продолжил Финч. — Все эти годы я игнорировал ваше присутствие в моей жизни, не позволяя признаться самому себе, что вы важны для меня. Я отправил вас в пансион, чтобы отдалить от себя, потому что должен был после просто использовать в своих целях. Я боялся привыкнуть к вам. Я боялся полюбить сперва чужого ребенка, а затем молодую девушку, которой вы стали и пытался в какой-то мере защитить от этого мира, в котором вращался сам.
На языке у меня вертелось множество вопросов, но я прикусила его, позволив опекуну говорить дальше и мысленно призывая себя к терпению и пониманию. Этот мужчина, который сейчас сидел напротив меня, был мне дорог. Даже теперь, когда начал говорить о таких неприятных вещах. Но мне нравилась его честность, а потому я должна была дослушать до конца то признание, которое он собирался сделать.
— Прежде чем я расскажу вам все, я хочу признаться, что вы стали мне небезразличны, — тут он замер и сделал паузу, словно набираясь смелости говорить дальше. — Я не хочу сказать, что люблю вас, Элизабет, но вы мне очень сильно нравитесь. Сегодня, увидев вас рядом с Артуром, я неожиданно понял, что могу потерять вас. Что в вашей жизни может появиться другой мужчина, более удачливый, более романтичный и добрый, чем я.
Мое сердце начало стучать все сильнее. Я совсем не ожидала, что наш разговор начнется с этого.
— Наверно, я даже приревновал, — сказал опекун и откинулся на сиденье. Вздохнул тяжело: — Это оказалось очень неприятно и даже больно... ревновать.
Мне это было очень даже знакомо. Леди Гарвуд и ее поползновения в сторону Финча. Я ведь почувствовала то же самое! Я ведь тоже приревновала его сегодня! Неужели мое чувство взаимно?
Какая-то капелька радости в большом озере сомнений, недоверия и тревоги. Но могла ли я верить этим словам? Хотела, это правда, но могла ли, после всего, что узнала сегодня на балу!
— Вы молчите, Элиза? — он посмотрел на меня. — Вам неприятно мое признание?
— А в чем вы признались? — спросила я тихо. — В том, что я вам нравлюсь, но это не любовь? Мне приятно, поверьте, и я могла бы поверить вашим словам, но пока не могу себе этого позволить! — я понимала, что сейчас груба, но не могла иначе.
Внутри меня сжалось сердце. Оно твердило мне, что я должна была тоже признаться в ответном интересе, что стоило показать этому мужчине, что он дорог мне. Но его слова о простой симпатии меня остановили, хотя даже не знаю, поверила бы я опекуну, скажи он мне, что любит. Скорее всего, нет. Стоило уважать его за честность.
— Этого следовало ожидать, — кивнул Финч, и карета погрузилась во тьму.
Неожиданно вдоль дороги погасли все огни, и у меня мелькнула мысль, что это опекун сделал так, чтобы я не смогла разглядеть выражения его лица. А возможно, я просто сама себе надумываю и это лишь совпадение?
— Тогда поговорим о том, что интересует вас! — сказал он нарочито холодно и тут же добавил. — Но уже в особняке. Мне надо подумать.
Я не сдержала разочарованного вздоха, а затем поняла, что подобный разговор действительно стоило провести в спокойном месте... желательно у горящего очага, который навевал на меня умиротворение.
— Хорошо, — кивнула, соглашаясь. — Я подожду!
Финч промолчал и остаток дороги до особняка мы провели в полном молчании и тишине. Я ехала, слушая цокот копыт и поскрипывание колес. Легкое покачивание стало убаюкивать меня. Усталость дала о себе знать, и я едва не задремала, откинувшись на сидение.
— Элиза? — моей щеки коснулись пальцы опекуна. Я вздрогнула и поняла, что все-таки задремала.
— Мы приехали? — спросила.
— Да, — Финч выбрался из экипажа и подал мне руку.
Я приняла ее, вышла наружу в ночь. Два огромных фонаря освещали дорожку перед домом. К нам навстречу спешил дворецкий, молчаливо поклонился и заторопился распахнуть двери в дом.
Порог переступила, чувствуя себе сонной и какой-то разбитой. «Наверное, это нервы, — подумала я, — да еще и сказалась усталость после танцев на балу».
