— Ты думаешь, эти сорок лет на борту Ковчега, они будут лучше, чем здесь?!
— Уверена, — твердо ответила Клара.
Вик не спешил отступать, хоть и знал, что отступление будет неизбежным: Клара никогда не меняла своих взглядов и убеждений — то, что она решала, превращалось в закон, а затем и в догму.
— Представь — тесные комнатки-каюты для семей, несвежий воздух…
— Точно такой, как и здесь.
— …синтетическая еда, однообразная, на корабль не возьмешь сотни километров подземных полей, вода после тысячной очистки…
Клара фыркнула:
— Не говори мне, что здесь тебе живется лучше, там ведь все рассчитано для глубоких полетов в космос.
— Здесь мне лучше, кроме того это будет не полетом, а межзвездным дрейфом, нет никакой гарантии, что колонистам Ковчега повезет у первой же звезды.
— Конечно нет, ты всегда отрицал борьбу и презирал любые соревнования, тебе лучше остаться здесь и заживо сгнивать. О, не делай таких глаз, ты все еще не можешь поверить, что твоя планета мертва, это уже продукт издержки нашей цивилизации, мы взяли от нее все, что хотели, а теперь ничем не поможешь. Ничем! Хватит! И оставь свои глупости!
— Ты не понимаешь меня — это мой дом, другого мне не надо!
— Перестань! — Клара стремительно выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.
* * *
Что есть наш дом? Дом? Человек считает своим домом ветки шалаша, натянутую, сшитую из шкур, деревянную, каменную, железную, бетонную крышу над головой и такие же четыре стены вокруг, постройку, в которой он живет. Улицу, на которой стоит его дом рядом с домами дружелюбных и злых соседей, поселок, город, в котором проходит большая часть его жизни и при встрече со знакомым переулком или тупичком человек радостно улыбается, шепотом разговаривает сам с собой и с тенистой аллеей, которая росла вместе с ним, пожимает грустно плечами. Такова жизнь, человек замечает, что вместе с ним стареют дома, осыпается штукатурка, стены бороздят трещины, морщины, а то старое дерево вдруг рухнуло после вчерашнего сильного ветра — оказалось, что оно давно сгнило. Дом — жизнь. Дом — Родина, земля, на которой стоит твой дом и дома друзей и соседей, входящих в общее понятие «народ», который живет вокруг тебя и вместе с тобой, который хранит твою и общую память, историю тех, кто жил здесь до тебя и был связан с этой землей. И, наконец, вот оно самое главное. Дом — эта наша память-Земля, она хранит все, эта наша маленькая голубая планета.
С детским восторгом неожиданности умиления и наивности мы готовы часами рассматривать ее из космоса, борясь с искушением взять и потрогать этот мячик, окруженный атмосферной дымкой, покачать его, прижать к груди, словно что-то теплое и живое, может, это и есть наше сердце? Гордимся — смотрите, вот она какая, единственная и неповторимая, самая прекрасная во всей необъятной Вселенной, наша мать, наша колыбель, вскормившая нас и позволившая вырасти такими, какие мы сейчас есть. Может так оно и должно случиться? Может так оно и должно быть? Растем и многим эта колыбель начинает казаться маленькой и ненужной, нужно новое пространство, хочется других миров, других расстояний, мы выросли из этого дома, он перестал быть домом, пришло новое понятие дома.
Домом должна стать Вселенная — так можно покорить и исследовать бесконечность, побывать возле миллионов солнц, обработать миллионы планет. Это невообразимо бесконечное пространство, пронзенное огнями далеких звезд, прошитое облаками туманностей и скроенное хвостами комет и ожерельями метеоритных поясов превращается в новый дом человека.
Дом длинною в бесконечность.
* * *
С Люком Вик познакомился во время учебы в университете, правда, учились они на разных потоках, но их подружки знали друг друга и вроде бы считались какими-то далекими родственницами: они и свели их на одной из вечеринок.
Высокий и худой, похожий на пустынный саксаул, Люк обладал замкнутым, ненастырным характером, что особенно оценил Вик, и немногословным речевым аппаратом, но сейчас с ним произошли необратимые перемены, превратив его в возбужденного, лихорадочно рыскающего руками по сторонам человека.
