Мать и до посадки была в него влюблена.
Они встретились снова, когда Теймураз уже вернулся из лагеря. Мать, расставшись с подводником, вернулась на ипподром. Они с Теймуразом наконец-то соединились. Это была любовь её жизни, она нашла окончательно себя в другом человеке. Они поженились и уехали в Тбилиси. Туда я к матери приезжал, и мы там скакали по горным дорогам.
Теймураз некоторое время был поражен в правах при Хрущеве. Ему все восстановили, когда Хрущева сняли, вернули ордена. Орденов у него было много. В 1967 году они вернулись в Москву, стали жить на Мансуровском. А я в это время уже перебрался к своей жене Лене, матери моего сына Орхана. Я постоянно приходил на Мансуровский, общался с Теймуразом.
Теймураз стал для меня знаковой и значимой фигурой, я к нему очень хорошо относился. Задним числом я даже удивляюсь, насколько он оказал на меня влияние, при том, что он был не интеллектуал, и если и творческий человек, то закопавший свой талант.
Он начинал свою жизненную карьеру с театрального и художественного училища, но потом стал кавалеристом, офицером, как и его отец. Только отец был в свите Его Императорского Величества, а он был разведчиком в Красной Армии. У него творческое начало претворилось во что-то другое. В нем было настоящее старорежимное грузинство. «Дорогие тосты продолжаются!».
Теймураз всегда был очень хлебосольный, у него был открытый дом. Всякий конец недели у него собирались по 25–30 гостей за огромным раскладным столом, который ломился от яств. Когда Совок отштамповал кальку «застойнозастольные времена», мне было понятно, о чем речь, потому что двенадцать лет тянулись в таких вполне застойных продолжениях «дорогих тостов». Но ничего лицемерного в этом не было. Приходили старые друзья дома по линии матери и по линии ипподрома. Бывал Толя Ржанов, который с матерью вместе учился в школе, сын актера Ржанова из Малого театра. Юрий Назаров, киноактер, тоже старый друг матери, Юрий Соломин — друзья дома по линии матери, не по линии дяди. По линии ипподрома — Эфрос[34], директор московского ипподрома.
Мама после того как ушла из профессионального спорта стала дрессировщицей. У меня до сих пор сохранились ее корочки из министерства культуры, где она была официально обозначена как дрессировщица крупных хищников. Но с этой работы она никого не приглашала. С Дуровой у нее были довольно натянутые отношения, хотя домами мы знали друг друга — дуровская династия и наш дом. Поэтому она туда и пошла.
Серьезных разговоров не было. Но тосты никогда не были адресными, не были льстивыми. Все гости близко друг друга знали. Потоком шли истории из артистичного прошлого. И конечно главным рассказчиком был Теймураз, но и другие какой-то вклад вносили.
Теймураз был человек большого стиля, с особой аурой. Все-таки непросто находится в присутствии настоящего светлейшего князя. Реально — это как работающая батарейка.
Вот Юрасовский все время искал, откуда взялись его шляхтичи, переселившиеся при Алексее Михайловиче, и хотел еще дальше корни найти: мало ему было времен Алексея Михайловича, он их в Балканы желал вывести. Но когда он появлялся в присутствии Теймураза, он знал свое место. Он отдавал честь и прятался. Он понимал разницу между Юрасовскими из Орловской губернии и Амилахвари. Держался тихо[35].
Но, конечно, Теймуразу доставалось на Мансуровском. Одна только Таня Друцкая-Соколинская[36] чего стоила…
С матерью они прожили 27 лет — большая яркая жизнь. Теймураз был главной любовью моей матери. Главной и единственной настоящей.
Много позже совершенно случайно я узнал, что Теймураз ко мне очень хорошо относился. Это не было особенно видно. Он всегда выдерживал дистанцированное отношение. Корректное, но холодновато-ироничное. После его смерти мать мне как-то сказала, что он был высокого мнения обо мне и верил, что у меня большое будущее. Это меня сильно удивило: ведь он умер еще при советской власти, и в то, что она кончится, он не верил. Какое, собственно говоря, у меня могло быть будущее при советской власти?
Яркий человек. Амилахвари был настоящий князь. Внушал почтение даже Юрасовскому, моему школьному другу, воспринимавшему только титулованное дворянство.
