Первую подготовку я получил у матери и Теймураза, моего отчима. Они меня обучили начальным навыкам как держаться в седле. Овладел рядом хитростей, тоже подсказанных матерью. Например, когда седлаешь коня и затягиваешь подпругу, лошадь надувает брюхо, потому что ей не интересно, когда перехватываешь очень туго. И вот ты затягиваешь насколько есть силы, она брюхо надувает. Ты должен дать ей снизу коленом в брюхо с размаху. Она выдыхает, и в этот момент можно еще немного затянуть. И тогда уже действительно ты затянул прочно. А если так не сделать, то потом лошадь выдыхает, и оказывается, что еще две дырки свободные, седло болтается, и можно улететь в кусты.
Много мелких хитростей знал. Как лихо садиться в седло, как плавно спрыгивать, эффектно перебрасывая ногу через луку по-кавказски. Я любил верховую езду и гордился, что я этим занимаюсь. Иногда приходил в школу чуть ли не со стеком, в бриджах из синей кожи и сапогах, чтобы после уроков сразу ехать на ипподром.
Когда я бывал с мамой в Тбилиси, мы с ней седлали коней. У нее был Снежок, белый арапчонок, у меня — огромная буденовской породы кобыла со спиной шириной с рундук. Бывают такие рундуки в тёмных прихожих. Мне она нравилась. Мы седлали наших лошадей и отправлялись с ипподрома вдоль речки Вере, мимо еврейского кладбища, вверх по горной дороге. И пускали в галоп.
Это, пожалуй, наиболее счастливые дни, которые я провел с моей матерью уже в сознательном возрасте.
Я не считаю моменты самого раннего детства, когда она приезжала меня проведать. Мама наведывалась из Питера в Москву раза два в год. На Новый год и еще какой-нибудь праздник, когда у нее выдавалась возможность. Она приезжала, и для меня это означало появление феи. Она всегда была сказочно молода, красива, в сиянии и духах. Всегда от нее исходил свет. Привозила потрясающие подарки. Я не задавался вопросом, почему мама со мной не живёт. Меня вполне устраивало, что я знал, что она есть, что она очень красива, и что она появляется, как фея, два раза в год. Не понимаю, когда люди жалуются, что вот-де они жили в неполной семье. Я жил без отца, без матери и без отчима. Около меня было два человека: бабушка, которая меня строила, и дядя, который меня ненавидел. Моё детство проходило под диким прессингом этих двух существ: одно меня своеобразно любило — так, что я этого никак не мог понять и заметить, а другое меня откровенно преследовало. И я считал это все само собой разумеющимся: я живу хорошо — главное, быть начеку, стараться поменьше попадаться на глаза дяде, да и вообще поменьше попадаться на глаза.
Что у меня нет отца, матери — мне даже в голову не приходило, что какие-то проблемы с этим бывают. Но потом я очень обрадовался, когда обнаружилось, что у меня есть отец и родственники по отцовской линии.
После того как мама развелась с подводником, она встретила любовь своей жизни — Теймураза Николаевича Амилахвари. Этот потрясающий человек оказал громадное влияние на меня, что странно: я с юных лет избирателен в том, чтобы допустить какое-то влияние. Но тут обнаружилось родство душ.
Теймураз Николаевич родился в 1919 году в семье светлейшего князя, которого расстреляли красные в Грузии. И дальше жизнь Теймураза оказалась мрачной. Ему не позволили поступить в институт как «бывшему». Он был поражен в правах. Некоторое время учился, кажется, в театральном училище, потом в художественной школе, — но могу ошибаться.
Большую войну он закончил в Праге после разгрома группировки Шрёдера, командовал на выходе кавалерийским разведывательным полком корпуса.
Теймураз Амилахвари лично был знаком с Василием Сталиным. Василий был фанат конного дела, занимался подбором лошадей и даже имел конный завод. Поскольку Теймураз был кавалерист, он принимал во всем этом участие. Когда Хрущев развернул кампанию против Василия Сталина — вроде как его заподозрили в каких-то махинациях с лошадьми, — Теймураз взял на себя все проблемы и получил срок. Его лишили орденов. Он сел, вышел году в 1960, а в 1961 я с ним познакомился.
Моя мать знала его еще юной, до его посадки, когда он был близким к Василию Сталину бравым офицером. Теймураз, кстати, был огромного роста — 190 см или чуть выше, с армейской выправкой, с длинным костистым барским лицом. Когда я его впервые увидел, он всегда был в галифе и сапогах, но выглядел очень стильно.
