— Вам кто нужен, товарищ? Кого ищете? Ризван не ответил, отвел глаза в сторону, Нанагыз подошла к Гюлейше, представилась:
— Я мать Рухсары.
Гюлейша покосилась на Ризвана:
— А кто этот парень?
— Извините… Он мой сын…
— Значит, брат Рухсары?
— Нет.
— Кто же он все-таки?
Гюлейша недружелюбно смотрела на приезжих. «Кажется, выстрел мой попал в цель, — подумала она. — Письмо сделало свое дело». Нанагыз негромко сказала:
— Это Ризван, жених Рухсары.
— Жених!.. — Гюлейша сделала изумленные глаза. — У Рухсары есть жених?! Вы правду говорите?.. У этой девушки есть жених?! А мы думали… — Она не договорила.
Нанагыз смутилась, опустила голову, пробормотала:
— Не то чтобы жених… Но так про них говорили…
Гюлейша подошла ближе к Ризвану. Ей хотелось встретиться с ним глазами. Ризван же от стыда готов был провалиться сквозь землю.
— Здравствуйте, красавец! — Женщина развязно протянула Ризвану руку. Удивляюсь, как это вы вспомнили про свою невесту! — Она отвела лицо в сторону, буркнула: — Какое легкомыслие… — Опять взглянула на Ризвана: — Словом, вы приехали в гости к Рухсаре? Это замечательно! Однако ей немного нездоровится… — Гюлейша обернулась в сторону дома, закричала: — Эй, Рухсара!.. Слышишь, Рухсара?!. Ай, гыз!..
Никто не отозвался на ее зов.
Гюлейша задорно-игриво посмотрела на Ризвана, пояснила:
— На свое имя она не откликается. Попробуем по-другому… — Она закричала что было силы: — Сачлы!.. Эй, Сачлы!.. Эй, девушка!.. Эй, Сачлы!.. — Гюлейша, прищурившись, насмешливо уставилась в лицо Ризвана: — Правда, от кос ее осталось одно лишь воспоминание!.. Но прозвище у нее прежнее — Сачлы!.. Эй, Сачлы!..
Нанагыз показалось, что сердце ее вот-вот выскочит из груди.
Во двор вышла Рухсара, в темной трикотажной кофточке, голова ее была повязана белой косынкой. Увидев мать и Ризвана, опешила.
«Приехали! Зачем?! Зачем они здесь?! Как стыдно!»
Она стояла посреди двора, растерянная, с лицом белым как мел.
Гюлейша сказала ей:
— Иди, иди! Ай, гыз, иди же, твои приехали!.. — Женщина сделала жест в сторону Рухсары: — Вот она — Рухсара, пожалуйста!.. Наша Сачлы!..
Нанагыз, пошатываясь, сделала несколько шагов в сторону дочери. Поставила чемодан на землю. Протянула руку к затылку дочери, провела ладонью по спине, сверху вниз. И вдруг рухнула на землю, к ногам дочери. Рухсара нагнулась, подняла мать, повела в свою комнату.
Ночь опустилась на горы. В маленькой комнатушке Рухсары неярко горела керосиновая лампа. Нанагыз сидела на кровати, Ризван — у маленького столика, Рухсара — в углу. В комнате царило гробовое молчание. Незаметно промелькнула ночь. Когда за окном стало совсем светло, Ризван поднялся и вышел во двор. Прошел в конец двора, долго безучастно смотрел на цепи гор, окрашенные багрянцем. Он не заметил, когда Рухсара подошла к нему.
Девушка долго стояла перед ним молча, глядя себе под ноги, наконец подняла голову.
— Я чувствовала, что вы приедете, — промолвила она. — Вчера ждала, с самого утра…
Как ей хотелось кинуться Ризвану на грудь, прижаться. Ведь это он, ее родной Ризван!
— Мне нужно так много сказать тебе!.. Только ты сможешь понять меня… Когда я была одна…
Молодой человек оборвал ее:
— А мне тебе нечего говорить, мне все ясно!.. И каждому все ясно!.. Что тут объяснять?!
Рухсара коснулась ладонью плеча Ризвана:
— Я такая несчастная, Ризван!
— Не от веселой ли жизни?
Он насмешливо пожал плечами, закусив верхнюю губу. Он старался не смотреть в ее лицо.
— Я так несчастна, Ризван, — повторила Рухсара. — Мне так тяжело…
На глаза ее навернулись слезы.
— Кто же в этом виноват? — спросил молодой человек холодно, не оборачиваясь к ней.
— Не знаю…
— А кто же знает?..
— Мне очень плохо, Ризван.
Лицо Ризвана, бледно-желтое от бессонной ночи, искривилось злой гримасой.
— Вы — неверная! — бросил он. — Очевидно, вы из тех, кто кидается из одних объятий в другие!..
Рухсара быстро повернулась и ушла в дом. Нанагыз спала, сидя на кровати, откинувшись к стене и завернувшись в свою чадру. Рухсара снова села в угол и замерла.
Через некоторое время в комнату вошел Ризван, взял свой плащ, подошел к кровати, тронул Нанагыз за плечо:
