— Приходи — узнаешь!
— Ох, беда! Встанет твой комсомол и будет говорить три часа. Уснем!
— А ты перехитри его — сам возьми слово и говори четыре часа!.. И не заснешь!..
— Да кто же нам позволит болтать столько времени, дорогой?! Да и где нам найти столько слов?! Клянусь аллахом, сколько я ни стараюсь — не могу найти ни одного словечка для собрания! Ничего не приходит в голову. О чем говорить?.. И так, без слов, все ясно, каждый о каждом все знает!.. Вот говорили вы — курсы для грамотности. Ничего из этих курсов не получилось. Живем-то как? Сегодня здесь, завтра — там! Мы ведь кочевники… Стал и учитель кочевать с нами, а что вышло?.. Ничего!.. Кто учится играть на зурне в шестьдесят — заиграет лишь на том свете!.. Верно ведь, сынок?.. Так дайте нам спокойно умереть, не мучайте!..
— Никто вас не мучает, дядя Гумбатали, живите себе!.. Сегодня будем говорить не о малограмотных. Успокойся, старик!.. Речь будет о другом.
— О чем же?.. Или секрет?..
Наконец Тарыверди удалось уговорить старика Гумбатали пойти на собрание. После этого он взобрался на следующую крышу и затеял с хозяином дома словесную перепалку. Немного погодя обернулся, окликнул инструктора:
— Эй, товарищ Меджид!.. Где ты?!
Ответа не последовало. Тарыверди спрыгнул с крыши и побежал домой. Новраста была одна, потрошила курицу.
— В чем дело? — спросила она. — Ты почему так запыхался, а, Тарыверди?
Он помедлил с ответом, сказал:
— Да ничего… Хочу воды напиться…
Налил из большого кувшина воды в чашку, поднес к губам и, не сделав ни глотка, поставил чашку на место.
— Ай, гыз, умираю с голоду. Ты почему так долго возишься? Поторопись. Умираю с голоду!..
— С голоду или от жажды? — поддела мужа Новраста, смекнувшая, что он попросту сторожит ее от Меджида.
— Послушай, жена, — сказал Тарыверди, — глупо отправлять такую жирную курицу в желудок этого инструктора. Он — обжора!.. Нам надо и самим покушать. Разложишь еду на три тарелки. А потроха оставь до утра. Когда он уберется, я изжарю их на шампуре. Шевелись побыстрее, жена, заклинаю тебя именем твоего брата Оруджгулу!..
Новраста сказала безразличным тоном:
— Утром придется зарезать еще одну курицу. Надо же проводить гостя. Как ты считаешь?
— Ни за что! Я вижу, ты готова зарезать целого верблюда для своего названого братца, будь он неладен!
Издали донесся голос инструктора Меджида:
— Эй, Тарыверди!.. Товарищ Тарыверди!.. Где ты?! Где же люди?! Куда ты исчез?!
Тарыверди побежал к воротам. Спустя пять минут его голос уже слышался в другом конце деревни:
— Ай, товарищ Меджид, люди с трудом собираются. Говорят, отложим собрание на завтра.
Намазгулу-киши крикнул с веранды своего дома:
— У меня все готово, товарищ инструктор, я жду!.. Только ведь есть поговорка: утро вечера мудренее. Имейте это в виду, дорогие мои.
Меджид отозвался:
— Нечего говорить прибаутками. Дело серьезное — собрание. Пусть сельчане собираются.
Намазгулу-киши в накинутой на плечи бурке вышел из ворот дома навстречу гостю:
— Здравствуй, здравствуй, дорогой товарищ Меджид! Добро пожаловать в нашу деревню! Садам, салам!..
— Приветствую тебя, старик, — небрежно ответил инструктор. — Как поживаешь? Как дела?..
— Клянусь аллахом, я на тебя в обиде! — сказал Намазгулу-киши. — Честное слово, обижен!..
— Не понимаю, за что?
— Как за что?.. Твой дом здесь, а ты остановился где-то на стороне. Слава аллаху, я пока еще не умер!
— Какая разница?.. Ты, Тарыверди — одна семья. Ты не вправе обижаться, старик.
— Верно, Новраста — это я, моя кровь. Однако гость Тарыверди — это гость Тарыверди, а не мой. Понял, сынок?
— Да наградит тебя аллах, старик! Не обижайся… — Меджид обернулся к Тарыверди. — Ну, где люди? Где наше собрание, Тарыверди?
— Собираю понемногу, организую.
Намазгулу-киши поинтересовался здоровьем, самочувствием гостя, затем спросил:
— О чем будет собрание, товарищ Меджид, если это не секрет? К добру ли?..
— Только к добру, старик. К дьяволу все недоброе! Будем обсуждать очень важное и нужное дело.
— Очень хорошо, очень хорошо, дорогой товарищ инструктор. А в чем все-таки дело?
— Хотим провести небольшое собраньице.
