— Молчаніемъ?
— Незачѣмъ.
— Какъ выйти изъ этой исторіи съ достоинствомъ?
— Съ достоинствомъ войти.
Какъ волчонокъ съ воронёнкомъ жизнь искали
Темноту воспитываютъ съ мыслью о презрѣніи свѣта.
Пядь земли такъ сильно хочетъ побыть наединѣ съ собой, въ темнотѣ, что проситъ вѣтеръ затянуть небо непроглядными тучами.
— Значитъ, слабость не выходъ?
— Сосредоточься на силѣ.
* * *
Широкія въ своёмъ основаніи сосны, нѣтъ же, кедры. Трещины по корѣ добавляютъ глубины горизонту сливающихся воедино стволовъ.
Сомкнутый берегъ заброшенной земли; оставленной имъ. Маякъ — самъ по себѣ.
Волчонокъ съ воронёнкомъ подъ крышей его (печь тамъ, чугунокъ съ грибами, румяная латунь самовара и заоконный вьюжій вой). Хіусъ жжётъ, холодитъ ихъ душу.
Ближе, чѣмъ спутникъ. Многимъ ближе
«На міру какъ на яру: кругомъ тебя люди, и ты человѣкъ! А ежели ты человѣкъ добрый, такъ отъ тебя облегченія ждутъ. Когда же къ твоей добротѣ ещё и ума больше другихъ дано — такъ съ тебя и спросится. Такъ что, быть хорошимъ человѣкомъ — тяжёлая работа, долгій путь.
И держится на землѣ хорошій человѣкъ одной лишь надеждой, что кто-то переймётъ его широкую душу».
Таисья Пьянкова
Клубокъ невообразимой дикости — безотвѣтно соотвѣтствовать несбыточнымъ чаяніямъ, что тревожатъ ихъ, пытаться предугадать направленіе волнъ ихъ нервной дрожи. Тамъ — свои интересы. Отвѣсные, стремительно уходящіе въ ничто.
Иное остаётся непонятымъ.
Думается, что между ними — пуповина, что привязана къ его полюсу. Тамъ свитеръ петельками, тамъ бѣлые медвѣди; и горячія котлеты съ макаронами къ обѣду.
— Былъ на Лунѣ.
— Она спросила «зачѣмъ»?
— Спросила. Зря.
Былъ на полюсѣ. Не разсказалъ никому.
Бѣлаго снѣга шапки на клевера копнѣ, въ снѣгу кустъ ирги, жимолости каприфоль.
— Ключъ — можно оставить, тайну — унести съ собой. Въ такомъ случаѣ, что же является универсальнымъ ключомъ, если не она.
— Она?
— Дѣвочка моя, борзая сучка.
— Преданная рысь.
Осень ушла вмѣстѣ съ охотой на чёрныхъ гагаръ. Перья ихъ по вѣтру, земля подъ снѣгомъ, шерсть. Сѣвернаго сіянія сіяніе. Отдѣльный входъ, самоваръ и пара тонкихъ креселъ. Лимонной пеларгоніи эѳиръ. И кедры ввысь.
«Человѣку на землѣ всего по одному разу отпущено: одинъ — родиться, одинъ — помереть и любить тоже одинъ разъ дано.
Такъ что, не спѣши загадывать, торопись думать!»
Таисья Пьянкова
Партаппаратъ въ ватинѣ — по межѣ делегація (пустошь, привычная для нихъ). Сапогами Родину топчутъ, костру; скулятъ — рѣшаютъ кадры.
Элеваторъ жемчугомъ полонъ, накрыты столы.
— Всё.
— Незамѣнимы?
— Нѣтъ.
* * *
Анфилада естества ея устлана фіалкой трёхцвѣтной, Анютиной; хвощёмъ сосноваго лѣса — гдѣ-то дальше.
— Бликами.
— Анемонами.
— Покровъ листвы вѣтеръ съ берега дразнитъ; ихъ лепестки кипятъ.
Пульсаціи оттѣнковъ — это видъ изъ окна; и ночь исчезаетъ въ минуту. Затѣмъ, всё иначе.
Звѣздъ плато, отражённая звуковая волна и анемоновъ бѣлыя поля.
Когда другія постарѣвъ видятъ тебя молодымъ
Васильковъ цвѣтъ глазъ твоихъ, радужки ихъ. Леденцы съ полынью… дягилемъ; синяя лампа, семнадцать щукъ на лескѣ сушатся (другъ мой сердечный, дягиль, что бархатомъ горчитъ, какъ тёплый марципанъ; за нимъ немного травъ, сокомъ лимоннаго дерева листъ, полыни-полыни мягко на вѣтру). Чай-кипрей изъ вяленыхъ травъ, иванъ-чай на склонѣ.
— То есть, когда ты вернёшься черезъ пятьдесятъ лѣтъ…
— Обойдёмся безъ круглыхъ цифръ.
— Ты держись.
— Держись.
Пирожки съ молотой черёмухой, съ цвѣтками вермишели пакетированный супъ. Котелокъ, въ таблеткахъ сухое горючее, лыжная (зачѣмъ-то) мазь.
Особь женская. Скандинавіи дѣвочка бѣлая, нѣжная. Грустно-тревожная, свѣтлая, какъ царицы-градирни паръ.
— Я могу быть твоей семьёй.
— Знаю.
Проектированіе пространственно-временныхъ приборовъ
Живёшь на окраинѣ льдомъ покрытыхъ Васюганскихъ болотъ, совъ слушаешь. Солнце всходитъ и заходитъ, снѣгъ по мглѣ, канифоли дымокъ. Микросхема въ окладѣ сверкаетъ новыми гранями (основательно потёртыми). Радіолампа «шесть, е, пять» нутряной пульсируетъ зеленью; мерцаетъ, какъ еловые клинки, какъ трескъ свѣчей съ ореоломъ.
— Что показываетъ тепловизоръ?
— Молчаніе сомкнутыхъ губъ.
