Ты ждёшь её въ обѣденное время, ждёшь подъ куполомъ гостиной, ждёшь за стеллажами книгъ и возлѣ окна съ юга (а дѣвочка она застѣнчивая, руки на колѣняхъ).
— Твоихъ.
— Моихъ.
Обнимаетъ за шею; локти высоко, лицо въ шарфъ, запястья.
Достоинство дорогъ —
предутренній туманъ, ознобъ
и дымъ, что гдѣ-то тамъ,
за тёмной зеленью луговъ.
Достоинство моё — въ скирдахъ,
въ сырыхъ лугахъ,
что гдѣ-то тамъ.
Достоинство моё — въ тебѣ;
въ осенней вѣрности твоей ко мнѣ.
Достоинство и ты,
что гдѣ-то тамъ, какъ скитъ, вдали —
два спутника моей Земли;
единственной, какъ ты.
Бѣлая война — это битва за нашъ полюсъ.
Рѣдкія событія происходятъ всё время.
— Ты стонала.
— Что теперь предстоитъ?
— Раздѣться и быть вмѣстѣ.
— Хорошо.
Тихо въ космосѣ: безшумно смыкаются корабли (и щедрыхъ цвѣтовъ тамъ… и ружья въ маслѣ, и сапогами по безкрайнему, топкому мху). Эстетика чистоты — по-весеннему лаконичной, когда въ молчаніи лояльности киваешь головой на преподнесённое почтительно простое.
Вотъ яблони вѣтвь и полюса стражъ — тѣни великихъ госплановъ. Закрыты созвѣздія и сомкнуты вѣки.
— Ложись-ка ты спать, воробушекъ.
— Ласточка.
— Голубка.
Гдѣ-то каштанъ во дворѣ голъ, гдѣ-то ель на балконѣ. На балконахъ изнанкой книги, книжки-столъ, пельмени — украшеніемъ подноса.
Бѣльевая верёвка инеемъ дрожитъ, брюква въ лёдъ — выброшена стынуть. Липнутъ рѣсницы другъ къ другу, не липнетъ снѣгъ — искрится.
* * *
Синій цвѣтъ колготъ, синяго цвѣта лакъ. Подъ синимъ платьемъ страстью натёрта…
— Навѣрняка кобальтъ.
Въ такіе холода ты выглядишь особенно красиво.
— Вотъ и всё.
– Ѣдемъ на турбазу.
Мохнатые, колючіе, иглами. Шершавые корой виды сани объѣзжаютъ.
Ты… вся-то въ сажѣ, будто сельскій котёнокъ. Котёнку мѣсяца три, тебѣ же совсѣмъ юно.
— У меня соболёкъ есть, зарницы и полный подполъ соленій.
— Что думаешь дѣлать?
— Думать; и дѣлать.
Ты замужемъ побывать успѣла, успѣла дважды, смогла не родить.
Цвѣтъ льна на тебѣ сейчасъ, сумерекъ лазури. Гольфъ полосъ.
— Отъ хорошаго шрамы не образуются.
— И всё же, меня здѣсь быть не должно.
Солнце круглое, большое. Соты въ шесть угловъ, по подсолнечнику спирали; что-то ещё — стоитъ вспомнить.
Киноплёнка, какъ звѣробой; хмеля шишекъ масляная шелуха, шмели. Гирька въ двадцать граммъ на бокъ повалена, а ты сидишь поджавъ къ груди свои колѣни и тихо дышишь.
Въ твоихъ косичкахъ лебеда украдкой вплетена, ягоды бузины.
— Княжна.
— Народа родины вождь.
— Времени.
Фальцевой кровли мѣдь въ зелень времени уходитъ; сныть возлѣ, адонисъ.
Раскрытъ матрёшки ароматъ — комода красота.
Ксилолитовый полъ дома-коммуны, кадка съ цвѣткомъ, въ ладоняхъ жучокъ — коровка божья.
Есть три времени у этой исторіи.
— Три — обычно.
— Теперь восемь.
Счастье — любить тебя, знать тебя, понимать и чувствовать каждое твоё движеніе — какъ громъ. Счастье — какъ громъ.
Женственности архетипъ изъ ларя въ павловопосадскомъ платкѣ изъятъ. Ты подросла.
— Ты слишкомъ долго ждёшь вѣчность.
— Такъ это же вѣчность.
Это и свѣтлый ресторанъ, это и дынный лимонадъ. Эта дѣвчонка, какъ метель; застывшая иллюминація въ кусочкѣ янтаря.
Сегодня непостижимой грозы обзоръ. Сегодня ты рядомъ.
— Оттѣнки базальта.
— Чёрные?
— Оттѣнки. Базальта.
Телеграфный языкъ, такіе діалоги:
— Здравствуй, косточка телячья, сейчасъ тебя обглодаю.
— Смущаешь. Здравствуй.
Полдень. Широта. Стрѣлки переведены такъ, что до сихъ поръ нѣтъ солнца.
— Разсвѣта.
— Разсвѣта.
Зелёной пастой въ ручкѣ ты выводишь зелёные листья съ нажимомъ. Насъ окружилъ циклонъ, какъ будыльё въ глубинѣ осени.
— Не понимаю — говоришь ты.
— Особенно.
— Думаешь… возбуждаешь?
— Думаю.
Генеральнымъ секретарёмъ, Предсѣдателемъ Президіума, Генералиссимусомъ Совѣтскаго Союза назначенъ Юрій Алексѣевичъ Гагаринъ.
Если вообразить само естество трепета, которое вообще можно вообразить, то твой трепетъ только выше.
— Когда вернусь — будетъ иначе.
— Насколько иначе?
— Иначе, когда вернусь.
…была чрезвычайно хрупка и нѣжна по-вечернему, зажата немного — по-юному такъ. Какъ Диксонъ, какъ полуостровъ Таймыръ. Какъ синяя площадь — подъ цвѣтъ неба.
