Ввиду такого положения и неослабевающей угрозы благополучию посольского персонала, управляющий делами германского представительства, с согласия министерства иностранных дел, обратился к русскому правительству с предложением впустить один батальон германских солдат военного состава для охраны посольства. Это предложение вызвало большое возбуждение со стороны советского правительства. Господин Иоффе обратился в министерство иностранных дел в Берлине, которое отказалось от первоначального предложения, удовольствовавшись допущением трехсот германских солдат одетых в гражданское платье! - для охраны посольства. Благодаря энергичному и ловкому поведению управляющего делами германского представительства, нам в связи с этим случаем удалось, по крайней мере, добиться удаления военных миссий Антанты, все еще продолжавших свои бесчинства в Москве.
Все это случилось еще до окончательного назначения меня в Москву, и наиболее существенное об этих событиях я узнал в министерстве иностранных дел в короткий промежуток времени между назначением моим и отъездом в Москву. При этом я узнал также, что управляющим делами нашего представительства, при поддержке военного атташе, испрошено было в во время кризиса, вызванного восстанием Муравьева, разрешение в случае необходимости оставить Москву вместе со всем персоналом нашей миссии. Оставшись неиспользованным, ввиду быстрого подавления муравьевского мятежа, разрешение это, данное статс-секретарем Министерства иностранных дел, было продлено им на случай необходимости в будущем. Но только в Москве, со слов управляющего делами нашего представительства, мне стало известно о том, что московское представительство усматривало в убийстве графа Мирбаха важный повод к тому, чтобы порвать связь с большевизмом, все равно непрочную, и таким образом открыть путь для последовательной политики соглашения с небольшевистской Россией. В Берлине эта политика не встретила, однако же, сочувствия. Явное разногласие с нашим представительством в Москве статс-секретарь фон Гинце объяснял мне чрезмерной нервозностью наших московских представителей. Что же касается других лиц, с особым усердием работавших над составлением дополнительных договоров с советской Россией, то уже тогда они производили на меня такое впечатление, как будто московские донесения являются для них нежелательной и досадной помехой их переговорам с советским правительством. Да и содержание самих договоров этих, как я впоследствии, будучи в Москве, установил, никогда не доводилось до сведения нашего московского представительства, несмотря на неоднократные жалобы на этот счет со стороны последнего. Проект дополнительных договоров, привезенный мною в Москву, был первым экземпляром, который вообще довелось увидеть членам тамошнего представительства нашего. Министерство иностранных дел не могло не знать, какие тяжелые опасения вызывали у московского представительства существенные пункты дополнительных договоров.
Как бы там ни было, но статс-секретарем было выражено пожелание о всемерном ускорении моего отъезда в Москву, чтобы как можно скорее на месте составить cебе ясное представление о положении вещей. При этом решение вопроса о перенесении местонахождения германского представительства было предоставлено всецело на мое усмотрение.
Таким образом, уже 26 июля, через несколько дней после моего назначения, я выехал из Берлина в Москву. Я выговорил себе право, по выяснении общего положения, вернуться в Берлин для доклада и устройства личных дел.
У военной границы, в Орше, на вокзале ожидал меня представитель Народного комиссариата иностранных дел с отрядом сильно вооруженных латышей-телохранителей и экстренным поездом. Следование по русской территории шло быстро и беспрепятственно. Мы могли свободно быть в Москве между 7 и 8 часами вечера. Однако же приблизительно километров за сто от Москвы машинисту было отдано строгое распоряжение не прибывать в город ранее десяти часов. Ввиду этого поезд пошел черепашьим шагом. Около Кунцево, приблизительно в 14 километрах от Москвы, поезду дан был сигнал остановиться. У моего вагона появился доктор Рицлер и пригласил меня и моего спутника, прикомандированного к московскому представительству, советника посольства графа Басевица, оставить поезд: желательно-де избегнуть моего прибытия с вокзала. На дороге нас ожидал г-н Радек, тогдашний начальник среднеевропейской секции народного комиссариата иностранных дел, и на своем автомобиле незаметно доставил нас в город. Не возбуждая внимания, мы приехали на Арбат, в одной из боковых улиц которого, в тихом Денежном переулке, находилась вилла Берг, местопребывание нашего представительства. Господин Радек заметил, что хотя ничего особенного опасаться нет оснований, но о моем прибытии могло стать известно и меры предосторожности не мешают.
