— Днем хоть видно, как накроет, а тут ахнет по глазам светом — и все с этим вопросом, — тихо произнес Левинсон.
На востоке проступил еле заметный силуэт горы.
— Итальянское кладбище. Начинает светать. Успеть бы, пока темно…
— Теперь успеем. Еще километр, и все. Будем на Федюхиных высотах. Там оставим Петра с гаэиком, а сами поднимемся на КП Жидилова.
Рассвет застал нас на подъеме в гору. Ночь быстро бледнела. Гасли звезды, и край неба заливался морозным румянцем. Когда до гребня было рукой подать, стало совсем светло.
— Стой, кто идет?! — негромко крикнул выросший как из-под земли боец с автоматом на изготовку. В его распахнутом вороте проглядывала полинявшая тельняшка. Вместе с красноармейцем мы нырнули в ход сообщения, отправились на гребень горы и вскоре попали в узкую траншею с пулеметными гнездами, которая крутыми зигзагами изламывалась во всю длину гребня.
Стало совсем светло. Мы пробирались мимо прикорнувших, закутанных в плащ-палатки полусонных бойцов. Некоторые, проснувшись, потягивались, раэминая застывшее от холода тело.
— Какого каторжного труда стоила эта траншея… Смотри! Почти скальный грунт, — шепнул мне Дмитрий.
Из желтой сухой глины повсюду торчали острые зубы известняка. Кое-где в выбитых «печурками» нишах лежали, поблескивая золотыми буквами, бескозырки.
— Обратил внимание на имена кораблей? — спросил Левинсон.
— Да! «Москва», «Красный Крым», «Незаможник», «Бойкий»…
Мы тихо пробирались дальше. Траншею изредка перекрывали деревянные, покрытые землей настилы. Здесь, плотно прижавшись друг к другу, спали матросы — группами по нескольку человек…
Как на корабле — тельняшки, бескозырки, ленточки…
Я шел позади Левинсона, мне на пятки наступал Рымарев. Левая рука онемела от потяжелевшей кинокамеры.
— Товарищи командиры, подождите эдесь, — сказал наш сопровождающий и нырнул в темную нишу блиндажа. Мы очутились на небольшой полуоткрытой площадке. Перед выбитой в скале амбразурой стояла на треножнике стереотруба. Подойдя ближе, мы увидели застывшего у окуляров сигнальщика.
— Можно взглянуть? — попросил подошедший Наум Борисович.
— Пожалуйста, товарищ капитан, — посторонился сигнальщик. — Дымка густая. Мешает хорошему обзору.
За амбразурой в розово-мутном провале проступали мягкие контуры горы, увенчанной белой часовней. Итальянское кладбище…
Вдруг небо над нами раскололось. Завизжал раздираемый, как прочная ткань, воздух. От неожиданности мы наклонили головы.
— Что за чертовщина! — отпрянул Левинсон от стереотрубы.
— Артналет на позиции Итальянского кладбища, — громко, стараясь перекричать вой, доложил сигнальщик и приник к стереотрубе.
Первые лучи солнца будто просигналили нашей артиллерии: «Огонь по врагу!» Бортовые орудия кораблей, 10-й батареи капитана Матушенко, батарей Драпушко, Воробьева и других дружно обрушили сотни снарядов на гитлеровцев.
Восходящее над Итальянским кладбищем солнце золотым ореолом высветило густые высокие клубы разрывов над горой. Мы с Дмитрием приникли к узкой щели амбразуры и сняли начало артналета на высоту. Вскоре гора и часовня потонули в облаках дыма и пыли. Неожиданно наступила тишина.
— Товарищи операторы, — услышали мы за спиной голос, — здравствуйте! Наконец-то и до нас дошла очередь! — Нам навстречу шел молодой полковник, гладко выбритый, в хорошо подогнанной форме. Приветливо улыбаясь, он приложил руку к козырьку флотской фуражки с золотым крабом, представился: — Жидилов!
«Моряк настоящий», — подумал я, глядя на его выправку.
— Я знал, что рано или поздно вы к нам в седьмую бригаду пожалуете. Мне о вашей работе на кораблях и в городе на прошлой неделе рассказывали паши друзья — писатели Леонид Соболев и Сергей Алымов. Полазали они тут у нас по окопам и траншеям. Наволновался я за них. Но вы даже не представляете себе, что значило это посещение. Известный писатель, моряк, капитан первого ранга, автор «Капитального ремонта» у нас на передовой… А любимый поэт читает нам свои стихи… Одно такое посещение — а сколько сил, энергии, энтузиазма оно нам прибавило…
Полковник Е. И. Жидилов повел нас дальше на КП — на северный отрог горы Гасфорта. Он был оживлен, его загорелое обветренное лицо с добрыми глазами с первого взгляда вызывало симпатию.
