Этот скептицизм был особенно распространен в отношении револьвера. Русские офицеры утверждали, что новое оружие имеет серьезные технические недостатки. При первом же рассмотрении револьверов Кольта генерал-майор К. И. Константинов заключил: «Отдавая полную справедливость остроумию и в некоторых частных случаях пользе, которую могут доставить револьверы, необходимо однако же сказать, что оружие это по непрочности и трудности его сбережения в исправности не имеет самых необходимых качеств военного оружия» [Константинов 1855: 52–53][234]. Более поздние авторы, например Н. Ф. Эгерштром, считали, что револьверы не могут заменить пистолеты в качестве военного оружия из-за сложности конструкции, высокой стоимости и трудностей в обращении, содержании и обслуживании в военное время. Составитель учебника по огнестрельному оружию А. Вельяминов-Зернов утверждал, что револьверы крайне ненадежны, поскольку
весьма нередко, в минуту необходимости, револьвер изменяет своему назначению, а иногда даже грозит опасностью стрелку; так например, если, вследствие порчи механизма (которую весьма нередко и предвидеть нельзя), камора подведена не совершенно точно в направлении ствола [Вельяминов-Зернов 1864: 30–31][235].
По уверению М. Терентьева, перезарядка револьвера оставляла кавалериста беззащитным, а точность стрельбы зависела главным образом от устойчивости лошади:
Излишнее распространение в кавалерии огнестрельного оружия скорее вредно, чем полезно, потому что даст, пожалуй, возможность заменять холодное оружие – в сущности, специфику кавалерии – огнестрельным и, таким образом, сомнительный успех предпочитать более вероятному [Терентьев 1865: 285–288][236].
Соответственно, револьвер рассматривался как пригодный для ограниченного применения подразделениями, выполняющими ту или иную миссию – штурм крепости, захват корабля, подавление мятежа.
Несмотря на распространенный скепсис, новое оружие имело преданных защитников. Одним из них был Горлов, который, естественно, руководствовался опытом, полученным во время пребывания в Америке, и тем вниманием, которое уделяли там винтовкам в ходе Гражданской войны. «Война в Америке, – писал Горлов в 1866 году, – показывает убедительно, что было бы весьма опасно выходить в настоящее время на войну без ружей скорой стрельбы»[237]. Солдаты, практически не обученные стрельбе из огнестрельного оружия, эффективно использовали казнозарядные винтовки для отражения или начала атаки. Отвечая на распространенный тезис о расточительном расходовании боеприпасов при использовании скорострельного оружия, Горлов заметил, что, «рассчитывая с доверием на свое ружье, солдат гораздо покойнее; он не так торопится стрелять, как при ружье прежней системы». Более того, Горлов утверждал, что благодаря казнозарядному оружию бой заканчивается быстрее, что в боевых действиях бывают длительные перерывы, когда выстрелов не производится вовсе, и в итоге расход патронов не увеличивается. // наконец, по мнению Горлова, необходимость уделять больше внимания заботе и уходу за дорогим новым казнозарядным оружием может способствовать общей военной подготовке солдата[238].
Мировоззренческое и тактико-теоретическое неприятие скорострельного стрелкового оружия, халатный подход к обучению солдат пользованию им, раздутая боязнь пустого расхода боеприпасов, предположение, что солдатам будет не под силу правильно хранить, обслуживать и ремонтировать сложное оружие, – все это препятствовало быстрому распространению казнозарядных ружей и револьверов в армии. В конце 1860-х годов российское Военное министерство активно искало наилучшую систему для переделки имевшихся ружей и постановки на вооружение казнозарядных винтовок, использующих металлические унитарные патроны; на деле же закупка, распространение и внедрение новых систем продвигались медленно.
Сообщений о задержках с распределением нового оружия более чем достаточно. Хотя в 1865 году Военное министерство заявило, что все пехотные дивизии вооружены винтовками калибра.60, по данным Артиллерийского управления, многие казачьи дивизии все еще продолжали использовать дульнозарядные гладкоствольные мушкеты. Согласно документам британского министерства иностранных дел, в начале 1872 года Военное министерство России заявило, что у армии достаточно винтовок с затвором для ведения войны, а именно 860 000 казнозарядных винтовок
