Сей решительный опыт лучше всего доказывает превосходно способов, ныне г. Джонсом для приготовления замков на Тульском заводе введенных [Гамель 1826: 202, XVIII][160].
Столь впечатляющие демонстрации качества видел не один только Гамель. В 1826 году Николай I, посетив Тульский оружейный завод вместе со своим братом, великим князем Михаилом Павловичем, занимавшим должность генерал-фельдцейхмейсте-ра, отобрал из арсенала 30 мушкетов. По приказу императора не только ружейные замки, но и все мушкеты целиком были полностью разобраны, их детали перемешаны, после чего мушкеты собрали заново из случайных деталей, явивших «полное единообразие». В 1837 году взаимозаменяемость деталей штуцеров подобным образом продемонстрировали наследнику престола Александру Николаевичу в Ижевске [Гамель 1826: XX; Соловьев 1907: 30][161].
Утверждение Гамеля подкрепляют и другие свидетельства. Хотя исследование российского производства оружия не входило в 1854 году в повестку дня Специального комитета по стрелковому оружию Британского парламента, отдельные отзывы британских наблюдателей позволяют предположить, что широкое использование специализированных станков и технологии штамповки позволяло обеспечить унификацию деталей. Джеймс Нэсмит и Ричард Проссер, обладатели патента на оборудование для изготовления гвоздей, пуговиц и трубок, высоко оценили машины и продукцию Тульского завода. Описывая усовершенствования в технологии штамповки кованого железа, Нэсмит рассказал, что поставлял паровые молоты в Россию, где его усовершенствования «были реализованы с большим успехом». Он полагал, что Тульский оружейный завод большую часть своих мушкетов производил с помощью машин, образцы которых он демонстрировал Специальному комитету.
Чтобы показать чистоту изготовления каждой детали, прислали мне экземпляры в том виде, в котором они сошли из-под штампа, а другие даже оставили с заусенцами, не опиливая их <…>; я считаю, что они используют такой же процесс, что и в Бирмингеме, но думаю, что это делается грубее[162].
Позже Нэсмит признал, что чистовая обработка изделий в Туле не связана с использованием его станков:
Нет, [машина] сделана русскими в Туле; но они настолько довольны результатами, что правительство решило значительно расширить [опыт], и, соответственно, запрос, смету для которого мы оценили в 12 000 [фунтов], предусматривал простое копирование и увеличение количества тех машин, которые уже есть в Туле. Я должен сказать, что они очень хорошо продуманы; мне было предложено исправить их по моему усмотрению, но я очень мало чего смог предложить. <…> Детали получались завершенными в полном смысле этого слова; механик назвал бы их качество наивысшим[163].
Проссер представил комиссии гравюры и описания тульской техники из исследования Гамеля и засвидетельствовал: «Сомневаюсь, что какая-либо часть ружья, кроме приклада, была изготовлена без применения трудосберегающих станков или инструментов». Он считал, что описанные машины и инструменты были произведены в России и продолжали использоваться на тот момент, когда он делал свой доклад, и что английский механик (предположительно Джонс) все еще находился в Туле. Более того, по его мнению, в России имелись станки, какими не располагала Англия. В завершение Проссер повторил известную легенду о сборке мушкета из перепутанных деталей от разных ружей:
Результаты этой механизации наблюдал в действии, примерно в 1822 году, лондонский инженер м-р Фейри, посетивший Тулу в ходе своей поездки по России. Ориентировочно в 1817 году <…> в его присутствии пришли двенадцать русских солдат с мушкетами, сделанными на местных станках; перед ними стояло двенадцать корзин, в которые они сложили ложи, замки, стволы и все прочее, а затем снова выстроились в ряд. Затем каждый подходил к корзинам, брал оттуда ложу, ствол, другие части, собирал их вместе и через две минуты стрелял [из собранного ружья][164].
Возможно, самым интригующим моментом в докладах как Нэсмита, так и Проссера было предположение о сходстве между станками из Тулы и с завода Кольта. Нэсмит отметил, что «они [тульские машины] были сконструированы в удивительном стиле, очень похожем на те принципы, которыми руководствовался полковник Кольт». Проссер охарактеризовал технику Кольта как «очень похожую на русский проект». Получается, что, если бы не ирония судьбы, название «русский проект» могло стать синонимом организации производства унифицированных деталей. Впрочем, Нэсмит не был уверен в том, что в Туле смогли достичь этой унификации. Он считал, что «те части, которые выходят из машины, можно будет собрать в том состоянии, в котором они есть», но не был уверен, что продукция действительно «собиралась таким образом»
