— Как же вы узнаете; сколько денег вам дают? — спросил Мейер.
— Подношу деньги к глазам.
— Так, давайте определимся четко, хорошо? Даже если кто-то и заходил сюда с ружьем, вы бы не разглядели, что у него в руках. Вы это имели в виду?
— По-моему, я выразился ясно, проворчал Квентин. — А что. значит — Алькатраз? Как это может быть названо в мою честь?
— Подумайте сами, мистер Квентин, — сказал Мейер. — У вас здесь есть расписание поездов?
— Компания не выпускает расписания, и вы это знаете.
— Я-то знаю. Но должны быть расписания для служащих? Разве вы не знаете, когда поезда приходят и уходят с этой платформы?
— Конечно, знаю.
— Может, и нам скажете?
— Может, и скажу.
— Так когда, мистер Квентин? А то нам не терпится вернуться к нашим делам.
— К каким таким делам?
— К вечеринке и нашему пари.
— Ха-ха.
— Ну так как?
— Вы хотите знать, во сколько приходит и отходит каждый поезд?
— Нет. Только поезда, которые следуют из центра около полудня. Как по-вашему, вы можете помочь нам информацией?
— Думаю, да, — ответил Квентин. — Значит, Алькатраз? Это где такое?
— На острове у побережья Сан-Франциско.
— Вроде бы об этом фильм был.
— Так оно и есть.
— Что они сделали? Использовали мое имя в картине?
— А вы напишите жалобу в кинокомпанию, — посоветовал Карелла.
— И напишу. Чей это фильм?
— Это был мюзикл компании "Метро-Голдвин-Майер", — сказал Мейер.
— Ха-ха, — сказал Квентин. — Нет, серьезно; кто сделал этот фильм?
— Парочка заключенных, — ответил Карелла. — В рамках программы перевоспитания.
— Я могу подать в суд на заключенного?
— Нет.
— Что же тогда делать?
— А ничего. Скажите спасибо, что эту дыру назвали в вашу честь, и успокойтесь. А в благодарность за это расскажите нам о поездах, о’кей?
— Ишь, умники нашлись, — мрачно сказал кассир. — Я понял это в ту же минуту, как вы подошли к будке.
— Поезда, — напомнил Мейер.
— О’кей, о’кей. По будням?
— По будням.
. — Около полудня?
— Около полудня.
— Есть один такой — приходит в одиннадцать сорок семь, отправляется через полминуты.
— А следующий?
— Прибывает в двенадцать ноль три.
— И уходит?..
— То же самое. Секунд через тридцать. Двери открываются, люди выходят, заходят, и поезд отправляется. По-вашему, это что, экспресс первого класса до Стамбула? Это надземная железная дорога.
— Мистер Квентин, как у вас со слухом?
— С чем?
— Со слухом. Вы не слышали выстрела около двенадцати в тот день, когда был убит мистер Палумбо?
— Какой это был день?
— Первое мая.
— Это только дата. Какой это был день недели?
— Вторник.
— Неделю назад?
— Завтра будет ровно неделя.
— Нет, ровно неделю назад я не слыхал никаких выстрелов.
— Спасибо, мистер Квентин, — поблагодарил Мейер. — Вы нам очень помогли.
— Вы знаете этих ребят из Алькатраза?
— Мы знаем многих ребят из Алькатраза, — усмехнулся Карелла.
— Передайте им, чтобы они сняли мое имя из картины, слышите?
— Обязательно передадим, — пообещал Карелла.
— Вот так-то!
Когда они спустились на улицу, Мейер спросил:
— Что скажешь?
— Я считаю, наш клиент пользовался глушителем/
— Я тоже так считаю.
— Ценные сведения, верно?
— Угу. М-да, это нам очень поможет.
— Ты знаешь, у меня от этого дела ум за разум заходит^
— Хочешь кофе?
— Нет, боюсь перебить аппетит. Я хочу еще раз поговорить с лифтером из дома Нордена, потом — с женщиной, которая присутствовала при убийстве Форреста, а потом…
— Давай пошлем кого-нибудь из наших маленьких помощников.
— Я хочу поговорить с ними сам.
— С чего это вдруг?
— Не доверяю полицейским, — ухмыльнулся Карелла.
Молодой блондинкой, вошедшей в отдел сыска, где Берт Клинг усердно изучал дело снайпера, была Синтия Форрест. В руке она держала большую черную сумку, а под мышкой — толстую папку, и она искала детектива Стива Кареллу якобы для того, чтобы передать ему лежащие в папке материалы. По ее собственному признанию, Синди была девятнадцатилетней девушкой, которой в июне должно исполниться двадцать, которая все видела и слышала, а кое-что и сама делала. Синди считала Стива Кареллу привлекательным мужчиной с романтической профессией — да, представьте себе, некоторым девушкам нравятся полицейские, — и хотя она знала, что он женат и скорее всего имеет кучу детей, ей казалось, что будет очень интересно снова с ним увидеться — брачное соглашение было для нее далеким н малопонятным культурным курьезом, как и для большинства девятнадцатилетних девушек, которым вот-вот должно исполниться двадцать. Она не знала, как бы отреагировал Карелла, встреться они снова, но сама она точно представляла,
