Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв. - страница 70

. Узнав о русских предложениях, примас заявил, что он готов поддержать русского кандидата, если тот станет католиком, и через нунция просил папу предоставить ему полномочия для принятия царя в лоно католической церкви. Помимо честолюбивых надежд на роль «апостола Востока», примасом, по его собственным словам, руководили расчеты на то, что кандидатура царя может стать популярной среди шляхты[557]. В тот момент это были только расчеты — в адресованных К. Радзивиллу письмах польских сенаторов встречаем ясные указания, что весной 1587 г. русские предложения обсуждались в Короне лишь в узком кругу ведущих политиков, а шляхта еще не имела своего мнения по этому вопросу[558].

Положение изменилось с возвращением из Москвы в мае 1587 г. польско-литовского посольства. Перемены эти были связаны с деятельностью представителя Короны в составе посольства — люблинского подстолия П. Черниковского. После переговоров с русскими политиками он стал убежденным сторонником московского кандидата[559]. 12 мая, перед отъездом из Москвы, он направил письмо люблинскому старосте, в котором энергично опровергал «фальшивые» слухи о неспособности царя к управлению государством и доказывал, что царь обладает всеми качествами большого государя, которые соединяются в нем с добротой натуры, в чем послы Речи Посполитой могли сами убедиться, видя его подданных, оживающих после «тирании» покойного правителя[560]. По-видимому, он же стал распространять среди населения Короны переданный послам текст обещаний русского правительства[561], что привело к существенным переменам в отношении господствующего класса Короны к русской кандидатуре. Некоторые сенаторы поспешили уведомить литовских политиков о своем положительном отношении к выбору царя[562].

Еще более значительным оказалось влияние этих текстов на коронную шляхту. Хотя в нашем распоряжении нет цифровых данных, к началу элекции большая группировка шляхты перешла в лагерь сторонников царя, о чем свидетельствуют обозначившиеся летом 1587 г. перемены в тактике действий отдельных политических группировок[563]. Рост популярности кандидатуры царя среди шляхты нашел свое отражение и в действиях примаса, который выслал навстречу ехавшим на элекцию русским послам своего «человека» Якуба Кленовского с сообщением, что он «коруны ни на кого положити не хочет опричь государя, царя и великого князя»[564]. Он также публично восхвалял перед собравшейся под Варшавой шляхтой достоинства русского кандидата[565].

О составе этого лагеря позволяют судить подписи на сохранившихся экземплярах «Протестации» сторонников царя против выборов Максимилиана и Сигизмунда, а также те данные о голосовании на выборах, которые приводятся в двух различных «Дневниках» элекционного сейма. Наиболее слабыми были позиции «промосковской» партии в юго-западных воеводствах Короны. Воеводства Русское, Белзское и Подольское были представлены лишь каштеляном львовским Яном Сененским[566] и львовским хорунжим Яном Гербуртом[567]. Кроме них, лишь небольшая группа подолян во главе со старостой скальским Станиславом Ланцкоронским после долгих колебаний выступила за избрание царя[568]. На территории Великой Польши сторонниками царя была, по-видимому, небольшая группа шляхты, главным образом из Калишского воеводства, к ней принадлежали, в частности, калишский подстолий Фалейбовский и автор одного из «Дневников» сейма писарь гродский конинский Яп Любоньский[569]. Наряду с великополянами можно выделить также не очень большую, но активную группу малополян, среди которых главную роль играли краковянин Адриан Марцинковский, земский судья люблинский Петр Козловский, а также такие известные шляхетские политики-протестанты, как Миколай Казимирский[570] и Адам Горайский[571] (их подписи мы встречаем на всех известных экземплярах «Протестации»). Больше всего приверженцев этой группе удалось собрать на Любельщине[572].

Основную массу сторонников царя составляла на элекции шляхта северо-восточных воеводств Короны, прежде всего Мазовии. Так, незадолго перед началом выборов на дороге в Варшаву примаса встретила толпа мазовецких шляхтичей, просивших его способствовать избранию царя. В день начала работ сейма у места заседаний сенаторов также собралось около 2 тысяч Мазуров, многие из которых пришли на элекцию пешими, требуя чтобы «Московский нашим паном был»