Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв. - страница 54

Такая позиция посольской избы не давала возможностей ни королю, ни сенату осуществить свои планы. В итоге русскими послами и польско-литовским правительством было заключено двухлетнее перемирие между государствами, повторявшее условия мирного договора 1582 г. Выбор такого срока, как отмечалось уже составителем одного из «дневников» сейма, объяснялся тем, что король рассчитывал добиться согласия на войну с Россией у следующего сейма[405].

В условиях, когда оказывалось невозможным ни идти войной на Россию, ни принудить русское правительство к выгодному для Речи Посполитой миру, на первый план в польско-литовской восточной политике выдвинулся еще один вариант решения восточноевропейских проблем. Речь шла о том, чтобы путем переговоров склонить верхушку русского дворянства к соединению с Речью Посполитой в одном государственном организме. Сообщения о том, что среди русских вельмож есть сторонники польского короля, стали приходить в Варшаву уже в первые месяцы после смерти Ивана IV[406]. Хотя эти сообщения первоначально, по-видимому, не вызвали к себе большого доверия[407], их все же оказалось достаточно, чтобы предпринять попытку зондирования позиции русской стороны в этом отношении. Проект соответствующего заявления стал подготавливаться еще в начале осени 1584 г.[408], а само заявление было оглашено от имени сената Я. Замойским перед русскими «великими» послами в феврале 1585 г.[409] Канцлер предложил, если царь Федор умрет без наследников, объединить обе державы в единый политический организм по образцу уже существующей унии между Польшей и Великим княжеством Литовским. Для создания подобного государства существуют такие естественные предпосылки, как Соседство, общность языка и происхождение от братьев Леха и Руса, а также единство веры — православный обряд распространен в Речи Посполитой, где отправляется свободно и беспрепятственно. Уния с Речью Посполитой защитила бы Россию от угрозы нашествия турок и татар и позволила бы соединенным державам нанести решительный удар мусульманам. Конкретные условия унии в заявлении коронного канцлера не излагались, думается, прежде всего потому, что в Варшаве не ждали от этого шага немедленных практических результатов. Здесь не сомневались, что русские послы, как это и произошло в действительности, откажутся обсуждать предложенный проект. Как отметил составитель «дневника» сейма, такой шаг был важен на будущее, чтобы русские вспомнили о сделанном им предложении, если царь умрет бездетным[410].

Новый, более серьезный шаг в этом направлении был предпринят в декабре 1585 г., когда король и сенат отправили с особой миссией в Москву каштеляна минского М. Гарабурду[411]. Поводом к отправке посольства явились распространявшиеся по Европе (не имевшие объективных оснований) слухи о тайном соглашении царя с Габсбургами, по которому один из братьев императора Рудольфа II должен был унаследовать русский престол после смерти Федора Ивановича[412]. Эти слухи вызвали серьезное беспокойство польско-литовских политиков, опасавшихся окружения Речи Посполитой с двух сторон владениями Австрийского дома[413]. Поскольку в Варшаве располагали сведениями, что переговоры с Габсбургами вела лишь часть боярской думы, «не ставя в известность других», то М. Гарабурда должен был информировать о переговорах «всю московскую раду» и тем способствовать провалу русско-австрийского соглашения[414]. Но этим цели его миссии не ограничивались. Слухи о переговорах вызвали у сенаторов надежды, что если русские ищут себе иноземного правителя, то, может быть, удастся добиться, чтобы они признали своим будущим государем польского короля[415]. В своей грамоте боярской думе, порицая поиски «дружбы с чюжими и от вас далекими народы», сенаторы выражали пожелание, чтобы Россия и Речь Посполитая «в вечную и нераздельную приязнь и единство сошли и случилися», повторяя аргументы в пользу такого соединения, содержавшиеся в изложенном выше заявлении Я. Замойского[416].

Конкретные условия соглашения, предложенные М. Гарабурдой в Москве, заключались в следующем: Речь Посполитая выражала готовность заключить «вечный мир», не требуя территориальных уступок, но при условии, что русская сторона даст письменное обязательство в случае смерти бездетного царя Федора возвести на русский трон С. Батория