Практические надежды горожан могли быть связаны с оборонительными укреплениями, возведенными вокруг их домов. Киев имел исключительную по качеству систему фортификации — целых три линии укреплений. Вокруг города по периметру (более 3,5 км) тянулись валы высотой до 12 м и шириной при основании 20 м. На их гребне размещались деревянные стены с каменными воротными башнями. Кроме того, отдельные стены имела центральная часть Киева — «город Владимира», а также «Ярославов двор»[458]. Городские укрепления можно было назвать беспрецедентными. Да и сложно было представить себе силу, способную прорваться через все оборонительные линии киевской крепости.
Крепость поражала своей мощью. Штурмовать ее с ходу значило положить под стенами значительную часть армии. Разумеется, последовала длительная осада, в ходе которой военные мастера Батыя имели возможность проявить все изыски своего «искусства брать города»: действовали 32 осадных орудия[459]. Только после продолжительной работы пороков и других механизмов, сумевших пробить в стенах большие бреши, начался массированный приступ:
«…постави же Батыи порокы къ городу подле вратъ Лядскых, ту бо бяху пришли дебри, порокомъ же бес престани биющимъ день и нощь, выбиша стены и възыдоша горожане на избитые стены, и ту бяше видети ломъ копеиныи и щитом скепание, стрелы омрачиша светъ побеженымъ»[460].
После первого дня штурма полностью город взять не удалось. Храбрый посадник Дмитрий был ранен («и Дмитрови ранену бывшу»), но сумел отвести часть своих воинов в глубь столицы. Здесь они за ночь возвели «другой град» около Десятинной церкви. Утром битва началась с большим ожесточением. Численное превосходство было на стороне монголов, которые оттеснили последних защитников древнерусской столицы под стены первого русского каменного храма, построенного еще святым князем Владимиром. От большого скопления людей церковные хоры не выдержали и обрушились, погребая под собой тех, кто не желал сдаваться:
«…възыдоша татаре на стену и седоша того дне и нощи, гражане же създаша пакы и другыи градъ около святые Богородици, наутра же приидоша на не и бысть брань межю има велиа, людем же збегшим на церковъ и на комары церковъныа и с товары своими, от тягости повалишася с ними стены комары церковъныа»[461].
Разорение Киева было масштабным и всеобщим. Его не следует преувеличивать — жизнь на этом месте все же не прекратилась, — но не следует и преуменьшать. Убиты были почти все жители; по мнению П. П. Толочко, из 50-тысячного населения осталось не более 2 тысяч (!). От огромного мегаполиса, состоявшего из 9 тысяч дворов, занимавших до 400 га, в 1245 г. путешественник застал 200 домов — деревню (!). Храмы были разграблены, здания разрушены, а церкви сожжены[462].
Даже каменную Десятинную церковь разломали, не говоря уже о крепостных сооружениях, которых просто не стало:
«Взяша Кыевъ Татарове, и святую Софью разграбиша и манастыри все, и иконы и кресты честныя и взя, узорочья церковная взяша, а люди от мала и до велика вся убиша мечемъ»[463].
Монголы были поражены упорством оборонявшихся, которыми руководил какой-то посадник Дмитрий, не имевший не только княжеского происхождения, но даже прозвища или мало-мальского титула. Батый приказал даровать жизнь израненному вражескому воеводе («Дмитра же изведоша язвена и не убиша его, мужества ради его»[464]) и позднее разместил его в своей свите на правах почетного пленника. Существует мнение, что героя обороны Киева Дмитрия следует отождествлять с галицким тысяцким Дмитром, упоминаемым в летописи под 1213 г. в качестве сподвижника князя Даниила Романовича[465], но уверенных указаний на это нет.
* * *
Создается впечатление, что только после захвата Киева монголы стали приблизительно ориентироваться в политической ситуации на юге Руси. Хан Менгу в начале 1240 г. пытался вести переговоры с Михаилом Всеволодовичем, которого, вероятно, считал наиболее влиятельным лидером. Однако сам Батый в конце того же 1240 г. уже знал, что властители поменялись и теперь следует искать князя Даниила, после убийства (или пленения) которого можно было действительно считать Русь покоренной. Примечательно, что даже узнав, что Даниил выехал в Венгрию, монголы все равно направились разорять его родовые земли на Волыни. Специально для этого Бату сделал 150-километровый «крюк» в своем маршруте:
