События под Черниговом исследователи опять датируют по сообщению летописного сборника, именуемого Летописью Авраамки (а также Псковской I летописи):
«В лето 6747 <…> Того же лета взяша Татарове Черниговъ, Октября 18, и ходиша до Игнача креста»[418].
Известие, конечно, путаное, с неразъясненным «Игнач крестом» в окончании. Однако оно вполне удачно ложится в контекст происходящего. Именно за взятием Чернигова в летописях обычно следуют рассказы о монгольских зимних походах и прежде всего о новом нападении на мордву, взятии Мурома и пленении по Клязьме:
«Того же лета, На зиму взяша Татарове Мордовьскую землю, и Муромъ пожгоша, и по Клязьме воеваша, и градъ Святыя Богородица Гороховець пожгоша, а сами идоша в станы своя»[419].
Этот рейд был направлен в те районы, которые не пострадали во время военных действий зимы 1237–1238 гг.: мордовские земли на границе Муромского княжества, собственно Муром и области в нижнем течении Клязьмы с городами Гороховец, принадлежащим Успенскому собору Владимира, и, возможно, Стародуб, резиденция одного из Всеволодовичей, Ивана[420]. Это не была новая волна вторжения. Количество участников похода, судя по всему, было невелико, а зона охвата ограниченна. На карательную экспедицию такое предприятие тоже не походило, так как оно не затрагивало ранее покоренной территории.
Вероятно, основной целью рейда в район Клязьмы должно было быть напоминание Ярославу Всеволодовичу о том, что ему следует поскорее уладить свои отношения с ханской ставкой, закрепить их личным визитом или другими гарантиями. Кроме того, требовалось наказать муромских князей, участвовавших в сражениях вместе с рязанскими родственниками.
В поздних летописях даже есть указание на то, что во время этого монгольского похода зимой 1239–1240 гг. была вновь разорена Рязань:
«Того ж лета приходиша Батыевы татары в Рязань и поплениша всю»[421].
Под словом «Рязань» здесь, надо полагать, имеется в виду вся область, столицу которой монголы сожгли зимой 1237–1238 гг. На этот раз нападению, скорее всего, подверглись регионы, ранее не затронутые вторжением: северо-восточные, пограничные с Муромом земли Рязанского княжества. Второй раз нападать на собственно город Рязань, разрушенный и разоренный, не было никакого смысла.
Таким образом, хан Бату провел в 1239 г. три наступательные операции против Руси. Две — закрепляющие его успех, достигнутый в войне с Юрьевичами (на Переяславль Южный и на Клязьму), и одну — против столицы земли, в которой располагался «злой город» Козельск (на Чернигов)[422]. Везде ему сопутствовал полный успех, а следовательно, были все основания думать, что и далее все будет продолжаться в том же русле. На очереди был Киев, куда и был послан на разведку беспокойный хан Менгу:
«[Посла Батый Менгукана соглядати града Киева]; Меньгуканови же пришедшу съглядати града Кыева, ставшу же ему на онои стране Днепра у градъка Песочнаго, видевь градъ, удивися красоте его и величьству его, присла послы своя к Михаилу и къ гражаномъ, хотя и прелстити и не послуша его, [а посланныхъ к нимъ избиша]»[423].
По сообщениям Рашид-ад-Дина, вплоть до августа 1239 г. Менгу находился на Северном Кавказе[424]. Следовательно, ранее поздней осени 1239 г. его визит к Киеву состояться не мог, то есть он не был как-либо связан с захватом Переяславля Южного или Чернигова[425]. В русских летописях рассказ о появлении на Днепре хана Менгу обычно размещается либо в самом начале статьи 6748 (1240) г., либо в конце предыдущей статьи. Вероятно, речь должна идти о марте 1240 г., когда лед с рек уже сошел.
Убийство послов и очевидное неприятие Михаилом примиренческой линии должны были уничтожить для Киева все шансы избежать нападения. Нет никаких свидетельств того, что русские князья в эти годы пытались заключить некий альянс и что-либо противопоставить монгольской угрозе. Ничего! В источниках об этом не сказано ни слова! Наоборот, летописи повествуют о другом о том, что монгольский фактор стал поводом для нового витка княжеских междоусобиц.
* * *
Как только Владимирское княжество слегка оправилось от пережитого разорения, великий князь Ярослав принялся настраивать новую, свою систему междукняжеских отношений на Руси. Возможно, он понимал, что ещё одного похода Батыя на северо-восток не будет, на очереди была южная Русь, причем далее захватчики должны были последовать в Европу. В Суздальских землях для монгольской империи более не содержалось угрозы. Те воинские контингенты, которые сохранились в распоряжении великого князя, теперь могли произвести впечатление только на соплеменников, но никак не на монгольских ханов. Этим следовало воспользоваться.
