Просторный двор крепости был завален мертвыми телами, преимущественно мужскими. У всех мертвецов на шее были обручи Безумного Бога. Там, где не было скорчившихся в уродливых позах трупов, на мостовой запеклась кровь.
Трупный запах щекотал ноздри. Конь испуганно храпел, но Хокмун заставлял его двигаться вперед. Герцог Кельнский со страхом всматривался в лица мертвецов, боясь увидеть среди них Исольду.
Спешившись, он бродил по двору, переворачивая окоченевшие тела женщин, но не находил своей невесты.
Вскоре во двор въехал Рыцарь, за ним появились Оладан и д'Аверк.
— Ее здесь нет. Она жива и находится в замке.
Хокмун дрожащей рукой взял коня под уздцы.
— Рыцарь, он… Он ничего с ней не сделал?
— Это вы узнаете сами, герцог Дориан. — Рыцарь показал на парадный вход. — Через эту дверь вы попадете в покои Безумного Бога. Сразу за дверью короткий коридор, ведущий в главный зал. Там он сидит и ждет вас…
— Он знает обо мне?
— Он знает, что однажды к нему придет законный владелец Красного Амулета и потребует его обратно…
— Мне нет дела до Амулета. Мне нужна только Исольда. Где она, Рыцарь?
— Она в крепости. Ступайте, требуйте у него и девушку, и Амулет. Они оба важны для замыслов Рунного Посоха.
Повернувшись, Хокмун бросился к двери и исчез во мраке.
Внутри было невероятно холодно. В коридоре капала с потолка ледяная вода, стены обросли мхом. Ожидая нападения, Хокмун крался в полумраке с мечом в руке.
Но ничего не случилось. Он подошел к высокой (футов двадцать пять) двери и остановился, прислушиваясь.
За дверью раздавались странные звуки, похожие на громкое, но невнятное бормотание. Хокмун осторожно налег на дверь, и она приоткрылась. Просунув голову в щель, он увидел необыкновенную картину.
Пропорции зала были причудливо искажены. Кое-где потолок спускался почти до пола, в других местах поднимался футов на пятьдесят. Окон не было; помещение освещалось несколькими факелами, укрепленными на стенах. В центре зала, окруженное трупами, лежащими здесь, видимо, уже давно, стояло огромное кресло черного дерева, а перед ним покачивалась подвешенная к потолку огромная клетка, похожая на птичью. В клетке, сгорбившись, сидел человек.
Кроме него, в этом странном зале не было ни души. Хокмун осторожно вошел и приблизился к клетке.
Именно из нее и доносились звуки, которые он слышал за дверью, — бормотание и стоны. Казалось невероятным, что человек способен так громко говорить и стонать. Хокмун решил, что причиной тому — необыкновенная акустика зала.
В тусклом свете факелов человек в клетке был едва различим.
— Кто вы? — спросил Хокмун. — Узник Безумного Бога?
Стоны прекратились, и человек пошевелился. Затем Хокмун услышал глубокий тоскливый голос:
— Да, можно сказать и так. Самый несчастный из его узников.
Хокмун уже привык к темноте и смог разглядеть незнакомца как следует. Он был долговяз и очень худ, с длинной цыплячьей шеей. Седые волосы свалялись колтуном; грязная борода выдавалась вперед почти на фут. У него был длинный скрюченный нос, а в глубоко посаженных глазах светилось тоскливое безумие.
— Я могу вас спасти? — спросил Хокмун. — Может быть, удастся раздвинуть прутья решетки?
Человек пожал плечами.
— Дверь клетки не заперта. Моя тюрьма — не клетка, а мой череп. О, горе мне!
— Кто вы?
— Когда-то меня называли Стальниковым. Я из древнего рода Стальниковых.
— И вы — в плену у Безумного Бога?
— Да. В плену. Да, именно так. — Узник медленно повернул огромную голову и уныло уставился на Хокмуна. — А вы кто?
— Дориан Хокмун, герцог Кельнский.
— Германец?
— Когда-то Кельн принадлежал стране, которую называли Германией.
— Я боюсь германцев. — Стальников отодвинулся подальше от Хокмуна.
— Меня вы можете не бояться.
— Да ну? — Стальников захихикал, и эхо этого безумного смеха раскатилось по залу. — В самом деле?
Он сунул руку за пазуху и вытащил предмет, висевший у него на шее. Этот предмет был похож на огромный рубин, сияющий темно-красным светом. Хокмун увидел на нем символ Рунного Посоха.
