‑ Я своих сразу повела к Орринде. Понимаешь, Норт, Капитан в этот раз был прав. Без верхних крепостей мы бы Регонду не удержали.
‑ Ага! Отстоял страну до последнего дома! ‑ хотел сказать кое‑что покрепче, но глянул за плечо ‑ на Илейну ‑ и прикусил язык. Элура засмеялась тихонько. Такое мучительное облегчение: часть тяжести вдруг свалилась с души, и теперь я сумею снести эту ношу.
Быстрый понимающий взгляд ‑ и Норт говорит о другом:
‑ Я и не понял, что там у вас было. Сперва куча, ну все, думаю, приехали ‑ а вдруг никого.
‑ Ортан. Сорвался и всех раскидал, как сугроб перед домом.
Теперь смеется он. Запрокинул голову и хохочет, как мальчишка:
‑ А ты боялась! Что я, дурак, с колдунами драться?
Радостный белогривый полет Тарона ‑ яростно‑синий, яростно‑белый, звонкий, гремящий. Праздничная пестрота полосатых скал, сочная зелень далекого леса ‑ и ожидание. Я не знаю, чего я жду. Это идет не извне, а из меня самого: странное, трепетное ожидание. Словно вся прежняя жизнь ничего не значит, словно вся она была только затем, чтобы оно пришло неизведанное, то, что должно случиться...
Фоил напрягся, застыл в непонятном испуге. Мысль, не ложащаяся в слова. Пестрый бессвязный поток. Спутанные разноцветные тени Трехлунья. Вопли дерущихся этэи, пена, ярость, кровь на белом песке... _Э_т_о_?
Онои, ты не возьмешь ее в Трехлунье!
Онои, не веди их в Мир, ты умрешь!
Онои, я боюсь!..
Перед рассветом, когда спала вода, мы переправились через Тарон. Серое, уже опустевшее небо, ломоть Офены и узенький серпик Мун; родилась вторая луна, мы в пути уже десять дней, ‑ и привычная, давно притупленная боль: как там Орринда? Живы ли те последние, о ком я могу говорить "свои", или стервятники уже раздирают их трупы?
Выше и выше по каменистому склону, подковы высекают искры из серых камней. Только мы четверо, и весь мир против нас...
‑ Госпожа! ‑ окликает Джер. ‑ Глянь‑ка!
Горсть рыжеватых пятен на лысом склоне. Горные козы? У Джера горят глаза, он чуть не пляшет в седле. Стоит, конечно, седельные сумки пусты...
‑ Смотри! ‑ говорю я. ‑ А вдруг здесь не только звери?
‑ Людей здесь нет, ‑ ответил Ортан, и я разозлилась: кой Мрак он появляется так бесшумно? И как это он умудрился подкрасться по этим гремящим камням?
‑ Вот так ты уверен?
‑ Да. Илирцы дерутся с дафенами, а те, что на нас напали, уже ушли за Тингол.
‑ Всегда все знаешь?
‑ Это не я, ‑ спокойно ответил Ортан, и рунг его вдруг обернулся и поглядел на него. Переглянулись ‑ и опять эта досада: что они сказали друг другу без слов?
Джер умчался; короткий топот копыт, стук камней, тишина, и теперь мы с Ортаном едем рядом.
‑ Странно, что Джер оказался в ваших местах.
‑ Отец выкупил его у инжерцев, ‑ сказала Элура сухо. ‑ Он поссорился с вождями и пытался пройти через Инжер к Пределам Мира. Отцу всегда нравились такие люди.
‑ Я очень любил сэра Родрика, ‑ мягко ответил Ортан. ‑ Он был один из немногих, которых я понимал. Я плохо понимаю людей, леди Элура. Я слишком рано от них ушел.
‑ Почему? ‑ спросила и пожалела: глупый вопрос, все ясно и так.
‑ Они хотели меня убить. ‑ Пожал плечами и сказал удивленно: ‑ За что? Я был еще человеком... совсем ничего о себе не знал. Сэр Родрик не дал им меня убить, а потом помог уйти.
‑ Ты... ненавидишь людей?
‑ Нет. Я их не понимаю. Нельзя ненавидеть то, чего не понимаешь.
Она невесело засмеялась.
‑ Вот этим ты и отличаешься от людей. Мы ненавидим именно то, чего не умеем понять.
И черный рунг вдруг испуганно поглядел на нее.
Ортан тревожится. Он стал тревожиться сразу после полудня. Подгоняет нас, а сам отстает, исчезает, появляется ‑ и молчит. И для ночлега он выбрал странное место: уступ среди осыпей, без топлива и без воды.
Фоил увел наших рунгов пастись ‑ он лихо командует ими, и даже мой драчливый Балир послушен ему во всем.
День был тяжелый, уснули быстро. Джер хотел сторожить, но Ортан что‑то сказал, и он улегся без возражений.
Мне не нравится, что все идет помимо меня. Мне не нравится, что я не знаю, в чем дело.
‑ В чем дело, Ортан? ‑ спросила она. ‑ Погоня?
‑ Здесь нет людей, ‑ говорит он уверено. ‑ Я не знаю, что это. Опасность, ‑ говорит он. ‑ Страх.
