Новое противостояние с Наполеоном значительно улучшило отношения России и Англии. В долговременном политическом плане британцы по-прежнему были склонны подыгрывать австрийцам и пруссакам, но, с другой стороны, Петербург, как показала эпоха наполеоновских войн, оказался куда более надежным союзником, чем Вена и Берлин. Раздражало Англию и то, как австрийцы и пруссаки откровенно транжирили (если не сказать воровали) субсидии, выделенные англичанами.
Лорд Роберт Стюарт Каслри, британский министр иностранных дел, подготовил в связи с этим следующую любопытную записку, направленную им в Лондон:
…Основные интересы Великобритании в настоящее время тождественнее с интересами Австрии и Пруссии, чем России; но в то же самое время я должен заметить, что за этими обоими дворами надобно внимательно смотреть, как они преследуют свои частные цели, чтоб нам не впутаться в такую политику, с которою Великобритания не имеет ничего общего. Ни Австрия, ни Пруссия и ни одна из меньших держав не имеют искреннего желания поскорее окончить настоящее положение дел, потому что оно доставляет им возможность кормить, одевать и платить жалованье своему войску на счет Франции, откладывая при этом себе в карманы английские субсидии. Австрийцы ввели целую армию в Прованс, чтоб кормить ее на счет этой бедной и верной королю страны. Пруссаки кормят на счет Франции 200 тысяч войска. Баварцы, чтоб не потерять удобного случая покормиться на чужой счет, поспешили перевести на телегах свое войско от Мюнхена на берега Луары, когда в их помощи уже не было более никакой нужды, и перевозка, разумеется, поставлена на счет Франции. Теперь во Франции союзных войск не менее 900 тысяч, содержание которых стоит ежедневно стране 112 тысяч фунтов стерлингов.
Безупречно в этом отношении ведет себя русский император: он согласился со мною, что треть контрибуции, которую возьмут союзники с Франции, должна идти на пограничные укрепления: если взять в расчет отдаленный интерес России в этом деле, то это очень бескорыстно со стороны его императорского величества. Он привел в движение свою вторую армию без всяких уговоров с нами насчет субсидий, прежде чем получил малейшее уверение в помощи; он остановил свои войска, велел им возвратиться назад в Россию, как только я представил ему, что в них нет более нужды.
В лучшую сторону изменились отношения русского императора и с Людовиком XVIII. Король понял, что после своей вторичной реставрации реально рассчитывать на помощь он может, помимо англичан, лишь со стороны России. Как в силу характера Александра I, так и потому, что русским (в отличие от соседей Франции пруссаков и австрийцев) от французов по большому счету ничего не надо. Кроме, разумеется, стабильности и мира.
Хотя формально работа над выверкой и перепиской заключительного акта Венского конгресса завершилась как раз в день битвы под Ватерлоо и после этого началось официальное подписание документа, следует учесть, что к этому моменту обстановка в Европе стала уже во многом иной. Вынужденные силой обстоятельств вновь решать проблему Наполеона, многие европейские страны стали иначе оценивать ситуацию. Сто дней показали, как хрупок европейский мир и как неустойчиво положение в самой Франции.
В то же время Сто дней убедительно доказали, что испытанием на верность может быть не только война, но и мир. Известна история о направленном против России тайном договоре между Англией, Францией и Австрией, который Наполеон, вернувшись с Эльбы, обнаружил в архиве Министерства иностранных дел. Не без надежды расколоть коалицию Наполеон тут же направил этот документ русскому императору. Уже умудренный годами Александр на очевидную провокацию корсиканца не поддался и нашел в себе силы прагматично закрыть глаза на очевидную нечистоплотность союзников. Как пишет по этому поводу Тарле, «царь отшвырнул прочь уже бесполезного для него Талейрана», но «простил» Меттерниха, потому что Австрия ему была нужна.
Многое из того, чего достиг на первой фазе переговоров в Вене Талейран, рухнуло, не говоря уже о его собственной карьере. Если до этого виновником всех бед, обрушившихся на Европу, признавался лишь сам Наполеон, то теперь (после того как он беспрепятственно вернулся в Париж) многие в Европе стали обвинять во всех бедах уже не только самого корсиканца, но и французский народ в целом. В Пруссии зазвучали настойчивые требования расчленить Францию на мелкие части, чтобы никогда больше не допустить с ее стороны агрессивных действий.
