Одним из главных раздражителей в отношениях России и Запада до сих пор остается страх перед «русской угрозой», или, если выражаться чуть дипломатичнее, дефицит доверия западного человека к способности русских быть настоящими европейцами. Этот камешек в башмаке то и дело дает о себе знать.
В течение какого-то времени после распада СССР западные политологи объясняли этот феномен, ссылаясь на коммунистическую идеологию, доминировавшую в России XX века. Некоторые при этом вежливо добавляли, что пройдет время – уйдет постепенно и недоверие.
Однако постепенно пришло понимание, что корневая система проблемы гораздо обширнее, да и уходят эти корни намного дальше в прошлое. Очевидно, что давний испуг, испытанный Европой во времена Петра Великого, когда одним неожиданным для всех рывком Россия встала во весь рост и заявила о себе как о великой державе, не забыт до сих пор. Тем более этим испугом дело не ограничилось.
Как при археологических раскопках, здесь можно снимать один исторический слой за другим и почти в каждом из них обнаружатся свои наконечники стрел и ржавые мечи. Но и эти находки объясняют не все. В конце концов, кто только не воевал в Европе между собой, однако страх перед русскими оказался намного более долговечным и мифологизированным, чем остальные. Возникает законный вопрос: почему?
Кажется, ни один народ в мире не избежал припадков воинственности. Находила иногда эта напасть и на русских. Славянофилы многие десятилетия бредили Константинополем, временами заражая своими идеями не только официальную власть, но и все общество. Правда, свою воинственность славянофилы старались объяснить, ссылаясь на то, что зоной их геополитических интересов являются не далекие заморские колонии, а лишь те европейские регионы, где под жестким мусульманским игом томятся близкие русским по крови или православной вере народы.
Иногда манией величия страдали даже русские западники. Например, философ Петр Чаадаев писал:
Россия слишком могущественна, чтобы проводить национальную политику, ее дело в мире есть политика рода человеческого. Провидение создало нас слишком великими, чтобы быть эгоистами; оно поставило нас вне интересов национальностей и поручило нам интересы человечества. Все наши мысли в жизни, в науке, в искусстве должны отправляться от этого и к этому приходить, в этом наше будущее, в этом наш прогресс.
Однако и эта идея не столь уж оригинальна. Можно вспомнить средневековый Китай, почитавший себя пупом вселенной, или не такую уж давнюю Японию с ее фанатичным обожествлением императора и всего японского: от кимоно до харакири. Приблизительно тем же заболеванием страдали англичане времен Кромвеля. Не говоря уже о Германии с ее тевтонскими идеями.
Сегодня на свою особую миссионерскую роль претендуют США, которые (к несчастью для многих) слепо уверены, что только они и могут вести за собой в будущее цивилизацию. Причем чем больше Белый дом упорствует в том, будто «знает, как надо», тем чаще вспоминаются строки барда и диссидента Александра Галича:
Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы,
Не бойтесь мора и глада,
А бойтесь единственно только того,
Кто скажет: «Я знаю, как надо!»
Действительно, с мессиями рекомендуется быть осторожнее.
Геополитические амбиции также были присущи многим. Достаточно вспомнить о неумеренных аппетитах Туманного Альбиона, Испании, Австро-Венгрии, Османской империи, Франции, Германии, Швеции. Однако европейский стресс во всех этих случаях был очерчен более или менее четкими временными рамками и почти всегда покоился на достаточно очевидных причинах. Как Европе было не испугаться откровенного экспансионизма Наполеона?
