День сражения при Прейсиш-Эйлау означает поворот в полководческой жизни Наполеона. Ряд успешных сражений на уничтожение, какими были Маренго, Ульм, Аустерлиц, Йена, более не повторялся. Еще раньше не удалась Пултуская операция, построенная по тому же плану, как и Йенская… Прейсиш-Эйлауская операция оказалась неудавшимся ударом.
О том же говорит и Жомини:
Русский главнокомандующий Беннигсен избавил Наполеона от неприятности уступить поле сражения: он отошел к Кенигсбергу. Наполеон отказался от преследования. Его армия, ослабленная сражением, не могла продолжать военные действия. Простояв под Прейсиш-Эйлау более недели, французы также отошли.
Русский военный исследователь Александр Михайловский-Данилевский заметил, что армия Наполеона после сражения была похожа на «исстрелянный линейный корабль с подбитыми снастями, колыхалась, неспособная не только к нападению, но даже к движению и бою».
К сожалению (для русских), Беннигсен был лишь способным генералом, а Наполеон гениальным полководцем, поэтому уже 2 (14) июня под Фридландом, используя неудачные действия русского военачальника, император нанес ему сокрушительное поражение. «Не каждый день поймаешь неприятеля на такой ошибке», – комментировал случившееся Наполеон, вспоминая, как Беннигсен умудрился сконцентрировать все русское войско в узкой лощине при переходе через реку Алле.
После Фридланда переговоры с французами стали неизбежными. Александр I, живший воспоминаниями об удачной битве при Прейсиш-Эйлау, все еще рвался в бой. Урезонить императора не удалось даже его брату Константину Павловичу, заметившему:
Государь, если Вы не хотите мира, тогда дайте лучше каждому русскому солдату заряженный пистолет и прикажите им всем застрелиться. Вы получите тот же результат, какой вам даст новая (и последняя) битва, которая откроет неминуемо ворота в Вашу империю французским войскам.
В необходимости переговоров с Наполеоном Александра убедила лишь обстановка, которую он застал при штабе русской армии. Эту обстановку блестяще передал Денис Давыдов, поэт и знаменитый партизан будущей войны 1812 года:
Я прискакал в главную квартиру. Толпы разного рода людей составляли ее. Тут были англичане, шведы, пруссаки, французы-роялисты, русские военные и гражданские чиновники, разночинцы, чуждые службы и военной и гражданской, тунеядцы, интриганы – словом, это был рынок политических и военных спекуляторов, обанкрутившихся в своих надеждах, планах и замыслах… Все было в тревоге, как за полчаса до светопреставления.
Получив от Александра предложение о мире, Наполеон тут же согласился и, разложив перед посланником русского монарха географическую карту, разъяснил условия предстоящего соглашения. «Вот граница обеих империй, – сказал Наполеон, указав на течение Вислы, – по одну сторону должен царствовать ваш государь, а по другую сторону – я».
Выполняя распоряжение Александра, русский дипломат попытался замолвить слово за прусского короля, но Наполеон лишь отмахнулся от прусской темы, как от назойливой мухи. Позже, в ходе личных встреч между Наполеоном и Александром, российский император сумел-таки выторговать сохранение Пруссии как государства, но вышло довольно куцее образование. На землях, отобранных у Фридриха Вильгельма, французский император создал сразу два королевства, одно из которых он отдал саксонскому курфюрсту, а другое – своему брату Жерому.
При этом Наполеон был искренне убежден, что пруссаки должны радоваться, что так легко отделались. «Подлая нация, подлая армия, держава, которая всех обманывала и которая не заслуживает существования» – так убеждал Наполеон Александра. «Ваш король, – заявил французский император прусскому министру Гольцу, – всем обязан рыцарской привязанности к нему императора Александра: без него династия короля лишилась бы престола».
С момента появления на европейской политической сцене императора Наполеона и вплоть до его поражения в 1812 году в России европейский миропорядок покоился на политическом цинизме. Позиция Александра I по Пруссии – редчайшее исключение из правил. Тон всему задавал, конечно, сам Наполеон, но в принципе с этикой и моралью оказались не в ладах буквально все основные политические игроки того периода. Честное слово австрийцев или пруссаков стоило в политике в те времена немного. Фридрих Вильгельм, поклявшийся в вечной дружбе Александру I на могиле своего знаменитого предка, предал союзника сразу же, подписав тайное соглашение с Францией. Клятвенные уверения были даны в середине мая, а уже 1 июня Пруссия вступила в тайный сговор с Парижем. И таких примеров в ту пору можно найти немало.
