— Так ты здесь… — растерялся Алексей.
— Работаю под прикрытием, — вздохнула Татьяна. — Начальство обрадовалось, когда узнало, что я родом из Аргабаша. Наркотрафик из Казахстана и Уйгурского автономного округа в последние восемь лет вырос втрое. Господин Рудницкий давно в разработке — он ворочает такими делами, что только диву даешься. У него тут куплено ВСЁ. У Леонида Константиновича крепкие связи по всей Сибири и в Москве. Он персона гораздо значительнее, чем ты можешь себе представить. Наркотики — это семечки. Еще есть контрабандная торговля золотом, добываемым в Аргабашском районе, переправка через границу похищенных девчонок из Барнаула, Бийска и даже Новосибирска — имеются за границей любители горячих сибирячек… Не буду занудствовать, Лешенька. Рудницкий тебя волнует только в плане мести. Брать его не на чем. Он легальный политический и хозяйственный деятель местного разлива. Все его дела глубоко закопаны и охраняются. Закрывать за незаконное хранение оружия и содержание вооруженной татуированной свиты? Глупо, он выйдет уже наутро, и тогда все концы наверняка уйдут под воду.
— Фигня какая-то… — пробормотал Алексей. — Подожди, а некая Юля Кутейкина, которая писала мне на зону…
— Это я тебе писала, — смутилась Татьяна. — Без всяких задних мыслей, просто так — не думай, что я это делала по профессиональной надобности. Не было такой надобности. И вовсе я не подталкивала тебя к побегу, просто хотела, чтобы ты знал о том, что творится в нашем городе…
— Ты знала про Лиду?
— Боже упаси, конечно, нет. Имелась информация, что вместе с Рудницким орудует некая баба, но кто она ему — жена, любовница, деловая партнерша, — это было неизвестно. Ходили слухи о ее хитрости, жестокости и умении перевоплощаться. Имеется осведомитель — через него я и собираю информацию по Рудницкому. Увы, это не Антон Вертковский. Этот человек никогда не бывал в особняке фигуранта, он работает директором в одной из транспортных компаний, используемых фигурантом для своих дел…
— Дела… — тоскливо протянул Корчагин и покосился на Лиду. Сжалось всё в организме, она лежала, обняв себя за плечи, не двигалась. — Выходит, я мог не учить тебя пользоваться автоматом?
— Мог, — согласилась девушка. — Но, к сожалению, я не Рембо, ты в этом убедился.
— Ты теперь должна меня арестовать?
— Не моя прерогатива, — вздохнула Татьяна. — Я тут по другой части. Хотя, по-хорошему, Лешенька, тебе бы следует сдаться. Теперь докажут, что тебя оговорили, ты скоро выйдешь на свободу. Органы разберутся, я инициирую пересмотр…
— Долго будут разбираться, — усмехнулся Алексей. — Если выйду, то ногами вперед. Не дамся я вам, Татьяна. Зубами эту землю буду грызть, а в зону не вернусь. Так что извини…
— Да разве я тебя заставляю…
— Леха, твоему отцу плохо! — вдруг взвился Коптелый.
Алексей ахнул, помчался вскачь. За ним Татьяна. Коптелый прыгал вокруг задыхающегося отца и не знал, за что хвататься. Неприятные события сыпались как из рога изобилия! Корчагин оттолкнул его, рухнул на колени перед отцом. Дмитрию Ивановичу действительно было плохо. Он тяжело дышал, кожа на лице обретала синюшный оттенок, жирный пот катился со лба. Зрачки вертелись, словно планеты, сошедшие с орбит.
— Отец, что с тобой? Ты можешь говорить? — в отчаянии завыл Алексей. Дерьмо, здесь в округе ни одного медика! И ведь не станешь вспоминать, что, мол, предупреждал, что нельзя в его возрасте…
— Алексей, это сердце… вот же некстати, черт возьми… — мужчина закусил губу, его выгибало от боли под грудной клеткой. Пена стекала с губ. А когда оно кстати?
— Что делать, отец? — бормотал Алексей. — Массаж сердца? Что?
— Да ты сдурел… какой массаж… — отец пытался приподнять руку, но она не слушалась. — Таблетки в боковом кармане штормовки… Две штуки под язык… быстрее…
Руки срывались. Пока он вытащил застрявший под бедром карман, пока ковырялся в нем… Сердечные таблетки сыпались на землю, не хотели прыгать в ладонь. Вскрикнула Татьяна, отобрала у Алексея флакон и сама все сделала. Пришлось потрудиться, чтобы открыть перекошенный, одеревеневший рот… Мучительно текли секунды, оборачивались в минуты. Бледность не сходила, временами возникали спонтанные конвульсии. Но, похоже, Дмитрий Иванович передумал покидать этот бренный мир. Дыхание становилось глубже, уже не так штормило. «Планеты» возвращались на орбиты. Алексей расслабился, стек на землю. У самого от такого перенапряга защипало сердце…
